Книга Стеклянный дом, страница 137 – Сара Пекканен

Она допивает кофе и встает. Я чувствую разочарование. Она уходит, а мне хочется, чтобы она осталась…

– Я могу поискать информацию по Йельскому университету, – предлагает детектив.

– Было бы замечательно, – говорю я.

– Держите меня в курсе.

– Конечно, надеюсь в скором времени узнать больше о Баркли.

– Нет, я имела в виду информацию о вашей матери. Если хотите, можем обсудить то, что вы найдете.

Беру кружки и направляюсь к раковине, чтобы выиграть минуту и собраться с духом, прежде чем ответить. Когда прохожу мимо Гарсии, чувствую легкий запах цитруса. Наверное, это шампунь или стойкие нотки парфюма. Происходящее немного сбивает с толку – словно вам говорят, что ваши глаза на самом деле серые, хотя вы всегда считали их светло-голубыми.

Но детектив Гарсия не проявляет эмоций. Я вообще не понимаю: у нее ко мне чисто профессиональный интерес или к этому примешивается что-то личное? Если да, то, может, я просто реагирую на ее внимание к моей персоне.

– Спасибо, – говорю я.

Я иду к входной двери и открываю ее – вижу, как детектив рассматривает и оценивает замки, затем выходит. Я наблюдаю за ней, пока она спускается по ступенькам. Внизу она оборачивается и улыбается мне.

Я всегда была падкой на красивые улыбки. Ее же улыбка – просто сногсшибательная.

Запираю дверь и иду на кухню – она что-то оставила на столешнице. Визитная карточка. На ней напечатаны номера рабочих телефонов, а рядом от руки написан номер ее мобильного.

Я знаю, в каком именно месте мне нужно прочитать материалы судебного заседания по делу матери. До чего же стыдно, что я давно там не была.

Солнце клонится к западу, рассыпая яркие лучи, но они уже не согревают воздух, поэтому я хватаю куртку, выходя из дома. Я еду по Висконсин-авеню, покидаю округ Колумбия и въезжаю в Мэриленд, останавливаюсь у супермаркета «Трейдер Джо» – у них всегда есть небольшой ассортимент растений. Выбираю апельсиновое деревце. Оранжевый – любимый цвет мамы, апельсин – любимый фрукт папы. Они даже шутили на эту тему – я будто слышу хрипловатый голос папы и в ответ звонкий голос мамы, – но мне уже не вспомнить конкретных слов этой семейной шутки.

Я аккуратно ставлю растение на коврик у пассажирского сиденья и еду дальше. Высокие здания и оживленные улицы сменяются участками земли и стоящими врассыпную домиками, и городской пейзаж исчезает в зеркале заднего вида. Еще несколько миль вглубь окраины, и вычурные металлические ворота, похожие на ворота Баркли, сигнализируют, что я на месте.

Аккуратные ряды надгробий занимают обширную площадь, выделенную под кладбище. Мощенные камнем дорожки петляют среди травы, под дубами и кленами стоят небольшие скамьи. Усилия, направленные на то, чтобы это место выглядело безмятежно и приветливо, не могут скрыть самой его сути: здесь все пронизано печалью.

Я паркую машину, беру апельсиновое деревце и выхожу. Кажется, здесь нет никого, кроме седого мужчины, который, склонив голову, бредет по дальней дорожке.