Книга Стеклянный дом, страница 56 – Сара Пекканен

В знак уважения я делаю паузу, затем спрашиваю:

– Она когда-нибудь говорила о работе?

– Конечно. Мы обе были нянями в богатых семьях, жили неподалеку друг от друга, так и познакомились. И выходные у нас совпадали. Довольно странно, что отдыхали мы по воскресеньям и понедельникам, но это потому, что наши хозяева хотели оттянуться в уик-энд. Да, мы много болтали.

Я хмурюсь. Пит об этом не упомянул.

– Так вы тоже были няней?

– Да, с проживанием, поэтому все заработанные деньги положила в банк. Я присматривала за хорошим мальчиком детсадовского возраста. Затем, после смерти Тины, когда стало известно, что она носила ребенка мистера Баркли, мамочка, на которую я работала, сказала, что мне не стоит ходить по дому в лосинах. И попросила меня одеваться более официально. После чего она стала как ястреб следить за мужем – не пялится ли он на меня. И вскоре мне вручили предупреждение об увольнении за две недели. – Эшли закатывает глаза и переходит к стопке коробок из-под пиццы «Доминос» на боковом столе. – Пиццы хотите?

Качаю головой:

– Я недавно поела, но все равно спасибо.

Она бросает две целые пиццы в мешок, а коробки – в мусорную корзину.

– Когда я пришла сюда на собеседование, мне сказали, что пицца идет в качестве бонуса: «Сколько угодно пиццы бесплатно!» А теперь меня мутит от одного ее запаха!

Закончив убирать свой край стола, смачиваю губку в угловой раковине, чтобы стереть глазурь со стула. Если бы речь шла о любом другом деле, мои вопросы крутились бы вокруг взаимоотношений Роуз с ее родителями. Но сейчас фокус моего расследования расширился.

– Что Тина думала о Роуз?

– Сначала? Все было прекрасно. Тина жалела Роуз, потому что у той не было друзей. Девочку задирали в предыдущей школе, поэтому пришлось перевести ее в Роллингвуд.

Я делаю глубокий вдох. Интересно, это еще одна легенда, придуманная семьей Баркли, а на самом деле Роуз исключили из обеих школ?

Эшли отвлекается, заметив на полу подсохшую лужицу, – надеюсь, что кто-то всего-навсего уронил шоколадное мороженое. Я бросаю ей губку, девушка нагибается, чтобы оттереть пятно.

– Вы сказали, что сначала все было прекрасно, – продолжаю я.

– Да, Роуз обожала Тину, и это было взаимно. Но потом все неожиданно изменилось.

Я замираю, стараясь уловить каждое слово.

– Роуз будто подменили. Она кричала на Тину: мол, та ей не мать. Гнала Тину прочь и приказывала больше не возвращаться. Для Тины все это было просто ужасно!

Трудно представить, что Роуз может на кого-то кричать. Затем я вспоминаю, как Бет, увидевшая повара со стеклянной мерной кружкой, из интеллигентной спокойной дамы превратилась в крикливую бабу с безумным взглядом. Иэн тоже вел себя по-разному: когда я впервые задавала ему вопросы в кабинете, его добродушная маска соскользнула, обнажив суровое выражение лица. Может, способность менять настроение так же легко, как тасовать игральные карты, является семейной чертой?

– Почему Роуз обозлилась на Тину? – спрашиваю я.

Эшли выпрямляется и берет веник, чтобы подмести пол.

– Мы не знали. Тина не могла понять, в чем дело. Иногда Роуз была очень милой и обнимала ее, затем снова становилась холодной и говорила Тине, чтобы та оставила ее в покое и что она ее ненавидит.

– Когда Роуз изменилась?