Книга Стеклянный дом, страница 55 – Сара Пекканен

Ответ приходит сразу:

Я бросаю зацепку:

Представляю, как он таращится в телефон и его распирает от удивления. Не даю ему возможности спросить, откуда я знаю о его новом увлечении. Быстро печатаю:

Все подсказки были в его машине: новая обувь без шнурков, тонкие перчатки, футболка с изображением парня, прыгающего через скамейку в парке, а также свежие царапины и синяки Пита.

Я все это заметила потому, что один из моих бывших клиентов брал уроки по паркуру в тренажерном зале в Роквилле. Я видела, как он прыгал, делал сальто, перекатывался и перескакивал через искусственные препятствия. Учитывая травмы Пита, вероятно, он прыгает через естественные препятствия типа лестничных пролетов без толстых накладок для рук и ног и страховочных ремней. Самое популярное место для уличного паркура – парк Гейтуэй.

Мой риск оправдался. Мне даже не нужно покидать дом, чтобы получить необходимую информацию. Пит охотно предоставляет ее. Двадцатипятилетняя Эшли Браун, проживающая в Бетесде, пригороде Вашингтона, – подруга Тины, с которой та говорила перед смертью. Именно она – тайный свидетель полиции.

Когда я захожу в ярко освещенный просторный зал, в висках начинает слегка пульсировать. Десятки детей с криком прыгают на соединенных между собой батутах – их с полсотни или около того, а в длину это сооружение не меньше футбольного поля.

– Мисс Хадсон?

Я отвожу взгляд от маленького мальчика, который смотрит на пакет рассыпавшегося попкорна и ревет, в то время как мать пытается его успокоить. Передо мной стоит Эшли Браун. На ней вызывающе-яркий комбинезон с синими и красными полосками и круглым значком с надписью: «Добро пожаловать в центр „ПРЫЖКИ!“». На миловидном лице замечаю выражение усталости.

– Спасибо, что согласились встретиться со мной, Эшли.

Какофония нарастает, и я морщусь. Кажется, у Эшли выработался иммунитет к шуму, тем не менее она жестом показывает, чтобы я следовала за ней в боковую комнату с большой вывеской на двери: «Комната для вечеринок № 1». Эшли закрывает дверь, и теперь гомон почти не проникает сюда. Комната выглядит чудовищно. На длинном прямоугольном столе грудой свалены грязные одноразовые тарелки, по полу разбросаны скомканные салфетки. Коробки из-под фруктового пунша с соком лежат на боку, и липкое красное содержимое вытекает на бумажную скатерть. Синие полосы глазури размазаны по спинке стула, на барной стойке лежит выдохшийся, ни в чем не повинный розовый шарик.

– У нас кое-кто заболел, поэтому мне не дали сегодня выходной. Но я могу поговорить с вами, пока прибираюсь тут.

Эшли начинает бросать грязные тарелки и чашки в большой мусорный мешок. Я перехожу к другому краю стола и тоже начинаю собирать мусор. Отчасти делаю это для того, чтобы сблизиться с Эшли: она будет более откровенной, если я буду вести себя как ее ровня. С другой стороны, я знаю, каково это – быть молодой, работать в сфере общественного питания и убирать жуткий беспорядок, оставленный посетителями.

– Мне жаль, что ваша подруга умерла, – начинаю я. – Насколько я понимаю, вы с Тиной были близкими подругами.

Эшли кивает, отправляя тарелку с нетронутым куском пиццы в мешок:

– Я ее знала всего год, но да, Тина была одной из моих лучших подруг. Ужасно, что ее не стало.