Книга Медальон с пламенем Прометея, страница 38 – Юлия Алейникова

– Атмосферу. Мне хотелось погрузиться в атмосферу высокого подвига, горения за идею, за счастье людей, – все так же с легким раздражением пояснила Сыромятникова. – И вот еще что. Когда я возвращалась домой, было около девяти, может, начало десятого, точно не знаю, я на углу переулка встретила соседку из первой парадной, как зовут, не знаю, мелкая такая, в платочке, вот только не уверена, заметила она меня или нет. Но постовые видели точно. В любом случае причин для убийства Зыкова у меня не было. То, что он ко всем ручонки свои похотливые тянул, так это еще не повод, да и выговор мне до лампочки. Меня читатели любят, и к тому же сколько бы выговоров мне ни выносили, из Союза меня не исключат и печатать не перестанут, – с усмешкой заявила писательница, кривя тонкие, изогнутые луком губы.

«Кстати, очень соблазнительные», – отчего-то пришла в голову Леше неожиданная мысль.

– А почему вы так уверены, что вас не исключат?

– У меня отчим большая шишка, недавно в Москву перевелся на повышение, они с мамочкой меня в обиду не дадут. Просто фамилии у нас разные, вот никто и не догадывается, с кем имеет дело. А если бы Зыков об отчиме знал, он бы меня за три версты обходил, и в ноги кланялся, и двери перед моей персоной распахивал. Так-то вот, – закуривая, проговорила Сыромятникова.

– А почему же вы в Москву не уехали?

– Зачем? Ленинград – мой родной город. У меня здесь друзья, здесь отец похоронен, бабушка, дедушка, братишка. Это мой город, – произнесла Сыромятникова так просто – и так много было за этой фразой, что Леша взглянул на нее совсем другими глазами.

– Они в блокаду погибли?

– Да. Отец был летчиком, до войны гражданским, защищал город. У него даже могилы нет. Сгорел вместе с машиной.

– А у меня в танке сгорел, – зачем-то сказал Леша, после чего на кухне повисла неловкая пауза.

– Знаете, что я вам скажу, – первой прервала молчание Сыромятникова. – Зинаида Зыкова не убивала своего мужа.

– Почему вы так думаете?

– Наш литературный мирок – то еще зловонное болото. Ко мне не только Зыков интерес проявлял, но прочие старые кобели. Так вот, их жены на меня волком смотрят, как будто это я на их сокровища покушаюсь. А Зинаида, она лишь посмеивалась, и вообще человеком была, она, как и я тут, белая ворона. Мужа она своего не любила, но жила при нем как хотела, а надоело бы, бросила, и все. И вообще, человек, который любит собак, на убийство не способен.

– А это что за странные заявления? – нахмурился Леша, пытаясь вспомнить, кто из классиков, скорее всего зарубежных, выдал сию сомнительную мудрость.

– Не странное. Однажды я видела, как Зинаида на Невском под машину кинулась, тут, недалеко от улицы Софьи Перовской. Ну, думаю, совсем с катушек слетела. А она, оказывается, щенка спасала. Этот дуралей на проезжую часть выскочил, а там машины несутся, он, дурачок, мечется, его едва грузовик не задавил. А Зина спасла. Такой человек на преступление не способен. Она бы в крайней ситуации на себя руки наложила. А тут мужа убила, за что? Да и зачем? Нет, это не она, – решительно гася в пепельнице окурок, заявила Сыромятникова.