Книга Золотой камертон Чайковского, страница 56 – Юлия Алейникова

– А что с планами на лето? – заинтересовался Никита.

– Павел приглашал нас погостить у него во Франции, мы, разумеется, с радостью согласились. А еще говорили о детях, о родителях, о городе. Вспоминали разное…

– А о ком из знакомых вы разговаривали в тот вечер?

– Да много о ком. Вспоминали ребят из нашей школы. Потом общих знакомых, например, Рогова, это Пашин друг по консерватории, он сейчас на гастролях, но, когда вернется, собирались все вместе встретиться. Потом Толю Овчинникова вспоминали, это мой университетский приятель, Таню Зубову, Сашку Тарасова, Мишу Баскина, да мало ли кого.

– Кто из этих людей поддерживал с Ившиным отношения?

– Да кроме Рогова, пожалуй, никто, – пожал плечами Максим Георгиевич. – Паша очень высоко взлетел, да и в стране почти не бывает. Так что из старых приятелей у него только я да Сергей Рогов остались.

– Хорошо, но, возможно, Ившин упоминал в разговоре, что кто-то из старых знакомых хотел с ним встретиться или звонил ему, может быть, просил о помощи? Я слышал, что Ившин занимался благотворительностью, и иногда к нему обращались за помощью напрямую.

– Да, действительно, такое случалось. Он иногда помогал устроить кого-то на лечение, оплачивал операции, – согласно кивнул Максим Георгиевич. – Но ничего такого мы не обсуждали. Разговоры были примерно в таком духе: а помнишь, в девяносто шестом мы у Толика на даче были, вот он здоровую щуку поймал, да, а сейчас Толик старую дачу продал, а у Тани недавно внучка родилась, а у Пети инфаркт был, и так далее. Пустая болтовня.

– А как вы думаете, кто мог отравить Ившина? – потеряв надежду выудить из друга что-то стоящее, спросил Никита.

– Представления не имею. У Павла не было врагов, да и в России он появлялся нечасто, представить себе не могу, кто это сделал, – печально покачал головой Максим Георгиевич.

– Это мог сделать кто угодно, – диссонансом прозвучал сухой, резкий голос его супруги.

– То есть? – с живостью обернулся к ней Никита.