Книга Золотой камертон Чайковского, страница 58 – Юлия Алейникова

– А еще был случай в конце девяностых. Какой-то приятель пытался вовлечь Павла в строительный проект, элитные коттеджи или что-то в этом роде. Он обещал золотые горы, очень наседал на него, говорил, что это невероятно выгодное вложение, что Павел получит сто процентов прибыли, и так далее, и тому подобное. Он очень наседал, Павел уклонялся, и в конце концов выяснилось, что этот тип украл деньги инвесторов, наделал долгов, а когда обман вскрылся, сбежал за границу. Но, прежде чем сбежать, обвинил Павла в том, что из-за его жадности он не смог довести проект до конца. Дикость, конечно, но так все и было.

– Да, да, – энергично закивал Максим Георгиевич. – Всякие мошенники так к Павлу и липли. Я думаю, это одна из причин, почему он уехал. Его просто осаждали всякие искатели выгоды, на нем всегда пытались нажиться. На его имени, таланте, на его деньгах. А Павел действительно был слишком мягок, чтобы назвать в лицо прохвоста прохвостом. А подлеца – подлецом.

– Очень интересно. Будьте любезны, сообщите мне имя и фамилию того инвестора. А также девицы, из-за которой развелся Ившин. А заодно и всех обиженных, кого вы вспомните.

С музыкантами оркестра Артем встретился в концертном зале Мариинского театра, где они готовились к вечеру памяти композитора. Только сначала ему пришлось поскучать, дожидаясь окончания репетиции. Буфеты были закрыты, симфоническую музыку он не любил, так что время ему пришлось коротать в компании айфона, позевывая от скуки в мягком, уютном кресле партера. Он так зазевался, что едва не проспал конец репетиции.

– А, Артем, ну что у тебя, беседовал с музыкантами? Что-то ты быстро, – отрываясь от компьютера, заметил капитан Гончаров.

– Да. Половина из них оказались нерусскими. Американцы, немцы, француз, итальянец, еще кто-то. В общем, из русских только пианино, в смысле фортепьяно, вторая скрипка, арфа, флейта и виолончель. Вот список оркестра, там помечено, кто откуда, – протянул капитану листок Артем.

– И что удалось выяснить?

– Павел Ившин – талант, гений, все его любили, все уважали. В общем, знакомая песня. Но вот арфистка заметила, что в последние дни Ившин был какой-то озабоченный. И как ей показалось, из-за Наумкина. Она видела, как они несколько раз разговаривали после репетиции, причем Наумкин был подчеркнуто бодрый и веселый, а вот Ившин как раз озабоченный и недовольный. Точнее, встревоженный. Арфистка даже стала опасаться, вдруг им за выступление не заплатят, такое случалось в девяностые, и она по старой памяти побаивалась. Она даже к Ившину подходила с этим вопросом, но тот заверил ее, что все в порядке, волноваться не о чем, и его настроение к делам оркестра отношения не имеет.