Книга Операция спасения, страница 32 – Сергей Иванович Зверев

Канунников вытер лоб тыльной стороной руки и неторопливо выбрался из машины. Бурсак уже все понял и с канистрой и резиновым шлангом подошел сзади к машине и принялся отвинчивать крышку горловины бензобака сзади возле багажника. Автомат, чтобы тот не бросался в глаза посторонним, Сенька положил на землю, чуть задвинув под машину. Канунников стоял в арке и посматривал по сторонам. Вот уже конец шланга оказался в бензобаке машины. Второй конец Сенька прижимал к губам и дул в него, чтобы почувствовать бульканье. Это будет означать, что шланг достал до бензина. Есть! Наконец-то бензин потек в канистру. Теперь ждать, ждать. Нацедить десять литров, это не так быстро.

Сзади раздались быстрые шаги. Лейтенант обернулся и увидел, что к нему спешит улыбающийся Лещенко. Он глянул на машину, на Сеньку, который сидел за ней на корточках и сливал бензин в канистру, потом бросил взгляд вдоль улицы. Следом подошли Романчук с Баумом.

— Как вы? — спросил капитан и с беспокойством посмотрел на Бурсака. — Пора уходить.

— Получилось? — Сашка с надеждой посмотрел пограничнику в глаза.

— Дурное дело не хитрое, — проворчал Романчук. — Сунул дуло в морду, за волосы подтащил к сейфу, и он уже все понял, сам открыл и трясущими руками выложил денежки. Главное — быть убедительным, чтобы поверили тебе, что на спусковой крючок нажать — для тебя пара пустяков. Связал обоих, но могут и хватиться их. Так что времени нет у нас.

Наконец Сенька стал завинчивать крышку на горловине канистры, и партизаны перебежали через пустынную улицу в сторону окраины городка. Бежать предстояло быстро, поэтому пришлось старого еврея отправить на базу и продолжать без него. Теперь знание польского языка уже не могло помочь ничем. Пока инженеры переливали бензин в бензобак мотоцикла, пока закрепляли канистру с остатками бензина на багажнике, Романчук инструктировал Канунникова.

— То, что ездить умеешь, это хорошо, это полезные навыки. Но только ты, Сашок, не горячись. По звездам, это ты хорошо придумал ориентироваться, но мотор машины не рви, держи ровную скорость, не торопись. Торопливость обычно на скорость не влияет, а вот к неприятностям приводит. С ровной скоростью надежнее и быстрее доберешься. И мотор не перегреешь, и расход бензина меньше. Держи вот пакет с деньгами. За пазуху, за пазуху лучше положи его. Так точно не потеряешь. Место хорошо запомнил?

— Да, хорошо. Как только увижу башню, то сразу сворачиваю на окраину и оставляю мотоцикл в овраге. До утра лежу в кустах. После окончания комендантского часа выхожу к сельскохозяйственному рынку, ищу будку мастера по ремонту обуви и жду Агнешку. К оврагу возвращаюсь другой дорогой, жду группу селян, пристраиваюсь и возле леса отстаю от них и исчезаю. Назад выезжаю только ночью. Все!

— Ну, вроде ничего не забыл, — похлопал молодого товарища по плечу Романчук. — Эх, с тобой бы поехать, да нельзя и не на чем. Не забудь, километров за пять в глухомани брось мотоцикл. Не тащись в город с таким шумом.

— Все будет хорошо, Петр Васильевич! — ободряюще улыбнулся Сашка.

Подождав, когда его товарищи уйдут подальше, лейтенант завел мотоцикл, уселся в седло и тронулся. Сашка не стал сразу включать фару, решив, пока есть возможность, ехать по редколесью в темноте, не привлекать внимание светом. Но через несколько минут лес стал гуще, и пришлось включить свет. Сашка старался не газовать сильно, как советовал Романчук. Он держал ровную скорость и думал сейчас только о том, чтобы ему удалось незаметно удалиться от города, поглубже забраться в лес и не потерять ориентир. Канунников пригнулся к рулю, вглядываясь в свет фары, который плясал на неровностях почвы и поворотах руля. Мотор мотоцикла работал глухо, будто подавляя собственный страх. Сашка заглушил на спуске двигатель, катясь по скользкой лесной дороге. Холодный ветер бил в лицо, пробираясь под брезентовую куртку, цеплялся за кожу ледяными когтями. Ветви, будто костлявые пальцы, хватали его за плечи, шепча: «Здесь тебя ждут». Сашка знал — немцы патрулируют эти дороги, может быть даже ночами. Значит, за каждым деревом может притаиться засада, а в каждой луже — мина. Он мысленно прокручивал карту: до Кракова оставалось тридцать километров. Тридцать километров между жизнью и гибелью.