Книга Операция спасения, страница 53 – Сергей Иванович Зверев

Когда Янош уехал, капитан собрал всю группу возле машины. Все были довольны, что машина завелась, радостно переглядывались в темноте. Теперь надо было не ошибиться с новым этапом операции. В крайнем случае всегда можно отступить в лес, бросить эту машину. Главное все же — сохранить людей, не погибнуть самому, иначе Светлану спасать будет некому. Сейчас Петр Васильевич остро ощутил, что от его жизни зависит жизнь другого человека.

— Значит так, братцы! — заговорил пограничник. — Ждем поляков со второй машиной, которая должна оттащить эту в какое-то неизвестное нам место. Будем надеяться, что приедут забирать машину не взвод или рота автоматчиков, а всего несколько человек. Два, три, четыре. Работа простая — подцепить на трос и утащить машину в гараж. Наша задача — без шума захватить вторую машину, нейтрализовав врага. Дальше действуем по обстоятельствам. Или прячем обе машины в лесах, или отправляемся сразу к лагерю и там уже, если возникнет возможность, совершаем прорыв. Дальше возвращаемся к Агнешке и пережидаем активность фашистов в городе. Все понятно?

— Могу я дать совет панам командирам? — спросил старый провизор.

— Если только дельный совет, — проворчал Сорока.

— Якоб Аронович, — улыбнулся Романчук. — Мы всегда прислушивались к вашим советам, и они много раз выручали нас. Говорите, что вы хотели!

— Я хотел сказать одну не очень приятную вещь, но вы должны понять меня. Я не поляк, я еврей, но я всю жизнь прожил в Польше, прожил бок о бок с поляками. Это моя родина, но теперь она меня предала, лишила меня моей жены, упрятав ее в лагерь. И никто не знает, увижусь ли я еще когда-нибудь со своей женой, я даже не знаю, жива ли еще моя Руфь Давидовна. Но дело сейчас не в этом.

— Да говори же дело, старик, — нервно перебил провизора Сорока, но Романчук хмуро посмотрел на особиста, и тот замолчал.

— Враг рода человеческого, — продолжал говорить Баум, — всегда принимает разные обличья, но за ним всегда как хвост тянется зло. Сейчас оно заползло в Польшу, и многие люди перестали быть людьми, перестали быть поляками. Я не могу относиться как к людям к тем, кто уничтожает и свой народ, и народ еврейский. Да и вообще… Я хочу сказать, что если вам придется убивать, убивать даже поляков, которые служат нацистам, то вы меня не стесняйтесь, не стыдитесь, что задеваете мои патриотические чувства. Польше нужны другие люди, миру нужны другие люди. Кто служит в синей полиции? Те, кто присягнул нацистам, сатане. Я понимаю, что это война, а на войне врага убивают…

— Я понимаю тебя, Якоб Аронович. — Романчук обвел взглядом своих товарищей, убеждаясь, что все правильно поняли старика и согласны со своим командиром. — Мы все тебя понимаем. В любой нации есть и праведники, и негодяи. Я даже о предателях не говорю. В каждой стране бывали в ее истории такие периоды, когда брат шел на брата. Гражданские войны. А что уж говорить, когда пришел враг. Обязательно найдутся те, кто за кусок хлеба продадут всех близких и родных, страну продадут и в ноги кинутся захватчикам.

…Ночь прошла быстро. Партизаны, рассредоточившись вокруг заброшенной пожарной башни до опушки ближайшего леска, ждали приезда полиции. Каждый старался не думать о том, что никто не приедет, что на машину махнули рукой и другие дела захватили руководство полиции, не до машины стало полицейским. Но около девяти часов утра на дороге со стороны поселка показался грузовик. Романчук с сомнением смотрел на приближающийся грузовой «Фиат». Может, это не те люди едут. Все-таки тащить им на буксире придется трехтонную «Татру». И все же грузовик остановился возле машины, и из кабины выпрыгнули двое поляков. Один в гражданской кожаной куртке и кепке, второй в полицейской форме и с кобурой на ремне.