Книга Операция спасения, страница 62 – Сергей Иванович Зверев

— Вас понял, Пермь!

— Еще, Дядя Вася. Вы перейдете в подчинение подполья, вы будете снабжаться продуктами питания, одеждой, оружием и боеприпасами. Удачи! Конец связи!

Романчук снял с головы наушники и с улыбкой посмотрел на молодого лейтенанта. Он выключил рацию, но оба еще некоторое время сидели молча, глядя на лес вокруг, на очистившееся как по заказу небо и выглянувшее солнце. Обоих переполняла радость. Родина приняла под свое крыло, под свое командование боевую единицу. Они снова часть армии, у них теперь есть командование. А значит, все будет хорошо, и не надо будет ставить под удар Агнешку, прятаться в подвалах. Наверняка у подпольщиков есть база, они получают продукты и вообще все необходимое. Но самое главное — есть оружие, боеприпасы и товарищи. Значит, здесь, на территории Польши, много советских людей, и командование объединяет их в партизанские отряды, чтобы действовать в тылу врага, вести разведку.

— Ну, вот так! — веско сказал пограничник и положил ладонь на крышку радиостанции. — Теперь у нас начнется другая жизнь, другая борьба, лейтенант Канунников! А встреча со связным у нас, получается, завтра в полдень. Я так мыслю, что надо туда прийти пораньше и осмотреться. А лучше прямо сегодня. Как там да что там, как подойти, как уйти. И вообще, безопасное ли место. Мы теперь не только собой рискуем, но еще и о подпольщиках думать должны. Как бы нам не напортачить.

— Петр Васильевич, — поддержал Канунников командира, — это получается, что мы можем объединить много людей вокруг себя, и наших, кто тут застрял в тылу, и польских патриотов. Ведь должны же они быть! Если подготовиться, раздобыть оружие, так мы же можем и целый лагерь освободить! А это сколько же людей вольется в наш отряд, мы же с боем можем к своим пробиться, как целая воинская часть, как полк!

Через два часа партизаны были уже на опушке, откуда хорошо была видна птицеферма за колючей проволокой. Романчук улегся на живот и приложил к глазам бинокль, пытаясь разглядеть среди узниц, работавших на птицеферме, свою дочь. Канунников, устроившись рядом, пытался прикинуть, в каком месте лучше всего прорезать проволоку, чтобы вывести Светлану из лагеря. Удобнее там, где задняя стена фермы почти граничит с проволокой ограждения. Между задней стеной и ограждением всего метра три, но девушка, если ее заранее предупредить, может незаметно зайти туда, а уж дальше все просто.

— Смотри, — капитан толкнул Сашку локтем. — Вот они!

В странной тишине, вдруг воцарившейся вокруг, слышно было только шарканье ног пленных солдат. Удивительно, но теплая солнечная погода как-то быстро успела смениться на холодную. Все вокруг стало серым, однотонным. Или советским командирам, наблюдавшим за этой колонной, так теперь казалось. Промозглая сырость стелилась по утоптанной дороге, ведущей к воротам концлагеря. Казалось, что туман цеплялся за колючую проволоку концлагеря. И на фоне этой тоскливой погоды колонна польских солдат, едва державшихся на ногах, приблизилась к воротам. На многих из них форма превратилась в лохмотья. Кто-то был в шинели, кто-то только в одном армейском кителе, на ногах у кого-то сапоги, у кого ботинки, а у некоторых ноги были просто обмотаны тряпьем. Иссохшие тела, лица почти у всех были изрезаны тенями от голода и безысходности. И только потом Канунников и Романчук поняли, что эти солдаты так и не сдались, хотя уже находились в плену, во власти врага, что в запавших глазах тлела искра — не надежды, а ярости обреченных, решивших умереть не на коленях.