Книга Дети Антарктиды. 200 дней, страница 21 – Даниил Корнаков

Лицо Юдичева излучало спокойствие, словно высеченное из камня. В его глазах читалась непоколебимая уверенность в грядущей победе, или же человека, знающего наверняка, что схватки и вовсе не случится. Неужели он и впрямь надеялся вымолить прощение? Если так, то клокочущая ярость в глазах Густава, которую Юдичев не мог не заметить, должна была развеять эти иллюзии. Взгляд Густава пылал неукротимым гневом, ясно давая понять, что он не успокоится, пока не сведёт счёты с тем, кто посмел оскорбить его жену.

Послышался голос Эрика, он стал обращаться к собравшимся. Из всего заказанного Матвей понял лишь что-то про «закон», «смерть» и «правосудие».

Потом возле каждого из бойцов положили открытые металлические ящики. Густав сел на корточки, поворошил внутри рукой — с места, где они стояли, слышалось едва уловимое звяканье, — и достал старый пожарный топор. Он взвесил его в руке, полоснул им воздух и одобрил выбор кивком. В этот самый миг к нему подошла его жена, светловолосая девушка, достающая ему до груди. Тонкими пальцами она вцепилась в его куртку и быстро заговорила, покачивая головой. Вероятно пыталась отговорить.

Однако Густав был непреклонен. Здоровяк рявкнул на жену и кивком указал ей на место в толпе, даже не обернувшись в её сторону.

Эта небольшая сценка окончательно убедила Матвея в нелепости Юдичева и его попытки остановить бой путём дипломатии и извинений. Густав хотел его убить, точка.

Однако Юдичев, заметивший попытку жены остановить мужа, совершенно не переменился в лице, оставаясь всё таким же убийственно спокойным и самую малость уставшим.

Наконец Эрик громко крикнул:

— Slåss!

Началось здешнее правосудие.

Юдичев так и не коснулся ящика с оружием. Как только ярл объявил о начале поединка, он поднял руки вверх в жесте «сдаюсь!» и медленным шагом направился в сторону Густава. Реакция зрителей, сперва озадаченных неожиданным поступком Юдичева, переросла в незамедлительное улюлюканье и освистание. Затем подобное волчьему рыку посыпались оскорбления и тыканье пальцем в сторону худого мужчины, трусливо увиливающего от драки.

— Что он делает⁈ — спросила Маша.

— Хочет извинится, — ответил Матвей.

— Хочет чего⁈ — Надя недоумевала.

— Юдичев извиниться? — Маша пыталась говорить громче. — Ты сам то в это веришь, Матвей?

И действительно, верил ли он в это?

Толпа свирепела и всё кричала:

— Slåss! Slåss! Slåss!

На лице Густава как и у всех скользнуло недоумение, которое вскоре сменилось издевательской ухмылкой. Он уже знал, что победил.

И вот Юдичев поравнялся со своим оппонентом. Руки вытянуты вверх, а лицо спокойное, как у мертвеца. Лишь серые глаза неотрывно смотрят в затерянное среди густой бороды лицо норвежца.

Густав встретился с Юдичевым взглядом, полным ненависти. Харкнув под ноги противнику, издал яростный рык и замахнулся топором. Тяжёлое лезвие со свистом рассекло воздух. Юдичев вильнул влево и нанёс точный удар ногой по лодыжке здоровяка. Густав издал короткий крик и рухнул на одно колено, мгновенно сравнявшись ростом с противником. Следующий стремительный удар худого, но жилистого кулака пришёлся в правый висок. Глаза громилы закатились, и он как мешок свалился на бок.

Шум толпы как ветром сдуло.

Все происходило быстро. Никто из собравшихся, даже сам Матвей, не ожидал такого поворота событий. Мельком он посмотрел на собравшихся рядом друзей с приоткрытыми от удивления ртами.