Книга Дети Антарктиды. 200 дней, страница 22 – Даниил Корнаков

Юдичев всем телом навалился на грузное тело и правым кулаком стал наносить точные удары в лицо сопернику.

Напряжённая тишина прервалась истошным криком. Жена Густава пыталась вырваться из хватки держащих её мужчин. Остальные отступили на шаг, словно на берег из воды вылезло жуткое чудовище, готовое вот-вот всех сожрать.

Кровь брызнула в лицо Юдичева, но он не останавливался. Прицельные и твердые удары градом сыпались в красное лицо.

— Макс, хватит! — крикнул Матвей, выйдя из ступора.

Окровавленный кулак завис в воздухе.

— Ты же убьёшь его!

Юдичев обернулся к нему. Чёрные как уголь волосы покрылись потом, в уголке рта пенилась слюна. Но взгляд капитана был по-прежнему спокойным и отрешённым.

Он протёр руки о куртку стонущего Густава, затем нагнулся у его уха и что-то прошептал, после чего встал и направился прямо к Матвею под взором перепуганных взглядов.

— Ну, я извинился перед ним. — Юдичев подмигнул Матвею и хлопнул его по плечу. — Спасибо, что подсказал, как это на ихнем будет. — Он указал на толпу позади. — Теперь скажи им, пускай уйдут с дороги. Я хочу наконец нормально пожрать и как следует выспаться.

Матвей выполнил его просьбу и кучка людей спешно расступилась перед победителем.

— Беклагер, беклагер, — равнодушно отвечал Юдичев на презрительные взгляды отходящих в сторону жителей Лонгйира.

Это был самый обыкновенный день до тех самых пор, пока Матвей не наткнулся на записку в сборнике норвежских сказок, который ему дала Эльза для изучения языка. На странице с рассказом «Петух и курица в орешнике», рядом с его закладкой, лежал аккуратно свернутый, пожелтевший квадратик бумаги. Развернув его, Матвей сразу узнал знакомый почерк Арины, выведенный карандашом.

«Когда все уснут, приходи к самому южному ветряку. Один. Тебя не должны видеть — это важно. Из наших никому об этой записке не говори».

Он перечитал строчки снова и снова, словно пытаясь впитать каждое слово до последней капли смысла. Веявшая от написанного тайна заставила его насторожиться. Он внимательно оглядел свою крохотную комнату, убеждаясь, что никто за ним не наблюдает, после чего смял записку в кулаке и спрятал её в карман куртки.

Что-то явно произошло, иначе как объяснить всю эту секретность?

С тревогой в сердце он ждал вечера. Наступление его можно было отследить только по часам — за окном уже второй месяц властвовали полярные дни, и чёрное покрывало ночи должно было вернуться лишь в сентябре. Матвей, напрочь забыв о ежедневной практике норвежского, не сводил глаз с циферблата. Его взгляд будто заколдовывал минутную стрелку, заставляя её двигаться быстрее.

Когда через несколько часов в комнату зашла Маша, Матвей собрался с мыслями, стараясь не выдавать своего беспокойства. Он приветливо улыбнулся, поцеловал её и спросил:

— Как прошёл день в лаборатории?

Маша, словно не замечая его напряжения, оживлённо рассказала о работе. Она уже три месяца делилась своими знаниями, полученными на «Прогрессе», с небольшой группой учёных в Лонгйире, а те охотно отвечали взаимностью.

Потом они легли спать, но Матвей долго не мог отвести взгляда от Маши. Он ждал, когда её дыхание станет ровным, а сон — крепким. Когда это наконец случилось, он осторожно поднялся, собрал свои вещи и, стараясь не издать ни звука, запер за собой дверь. Выйдя в коридор, он стал спешно одеваться.