Книга Горькая истина, страница 30 – Шанора Уильямс

– Но если два старых друга захотят возобновить прежнее знакомство, может быть, одной болтовней вечер не ограничится… Я сегодня ночую в частном доме неподалеку отсюда и, признаюсь честно, Бринн, сейчас хочу тебя так сильно, что сил нет терпеть. – Доминик говорил медленно, и его слова обволакивали меня с ног до головы, будто липкий мед. Они струились по моему телу, собираясь теплой лужицей в груди. – Помню, как хорошо нам было, когда мы встречались в школе. А ты помнишь, Бринн? Как ты выгибала спину дугой… Открывалась, будто цветущий бутон – влажный, горячий, готовый, чтобы его сорвали. А сейчас тоже так будет?

В горле у меня пересохло, и, когда Доминик убрал руку, я ощутила внизу живота почти физическую боль. Допив третью порцию бурбона, Дом улыбнулся, затем поставил бокал на стол и произнес:

– Мне сейчас надо кое-куда зайти. А потом уедем и обсудим подробности в машине – если ты, конечно, согласна.

Поднявшись из-за стола, Доминик подмигнул мне, а мое сердце билось быстро-быстро, как у зайца.

ДЖОЛИН

Ночью Доминик так и не явился. Было уже далеко за полночь, когда после долгого ожидания я выключила лампу на тумбочке и постаралась уснуть. Напрасно я надеялась, что он придет ко мне! Меня очень напугали слова Доминика о том, что кто-то ломился в наш дом, но ведь полиция рядом, к тому же мы крепко заперли все двери и окна. С этой мыслью я в конце концов задремала.

Проснувшись, я привела себя в порядок, потом заглянула в гостевую спальню, где Доминик ночует, когда мы ссоримся. Вот он, развалился на кровати, свесив одну ногу, будто после ночных приключений просто кинулся на постель и сразу отключился.

Не знаю, что он делал ночью после попытки ограбления. Сказал, что ему надо позвонить Фрэнку, а потом еще кому-то, но кому? И почему так поздно? У Доминика столько секретов, что от них голова кругом. Такое чувство, будто я совсем не знаю своего мужа, а может, я его не знала вообще никогда.

Решив не будить Доминика, иду на кухню готовить завтрак: тосты из цельнозернового хлеба, сок из свежевыжатых фруктов и, пожалуй, яичница-болтунья из пары яиц. Первым делом берусь за фрукты: режу апельсины и лимоны и мимоходом принимаю капсулы с куркумой, чтобы успокоить живот. Не стоило так жадно глотать круассан. Последствия давали знать о себе всю ночь. Меня раздуло, как кита, и, пытаясь это скрыть, я надела просторную шелковую пижаму. Но к счастью, сегодня новый день, и я очищусь от всего дурного.

Когда на кухню входит Доминик, я как раз разбиваю яйца. Он приближается к кухонному острову, пока я бросаю скорлупу в мусорное ведро.

– Ну и видок у тебя! Жуть! – замечаю я, взявшись за венчик.

– Спасибо, – ворчит Доминик. – Я и чувствую себя жутко.

Окидываю мужа взглядом. На нем рубашка и черные брюки без единой морщинки.

– Может, ляжешь обратно в кровать?

Не успеваю договорить, а он уже качает головой:

– Не могу. В резиденции полно дел.

Ах да. Губернаторская резиденция. Туда Доминик ездит не реже трех раз в неделю: ставит подписи на приказах, проводит деловые встречи и лично принимает просителей. Нам предлагали поселиться в резиденции, и мы дружно ответили: «Ни за что». Я отказалась жить в поместье, смахивающем на отель из фильма «Сияние»^[5]. Не говоря уже о том, что уединиться там просто невозможно. Мало того что по специально отведенным дням в резиденции устраивают экскурсии, любой желающий мог остановиться на улице за кованой оградой и сколько душе угодно пялиться на наши окна, пока мы делаем зарядку, едим, спим и даже, черт возьми, занимаемся сексом.