Книга Горькая истина, страница 50 – Шанора Уильямс

ЗАГЛЯНИ В БАГАЖНИК, БЕЙКЕР.

– Черт!

С судорожным вздохом Доминик комкает бумажку и кладет ее в подстаканник. Он едва осмеливается посмотреть в зеркало заднего вида, словно боится, что в машине кто-то притаился, но видит лишь кожаные сиденья и полоску оранжево-золотистого света от фонаря.

Он выходит из машины и осторожно приближается к багажнику. Заглянув внутрь, видит серую спортивную сумку и клюшки для гольфа, но не только. В багажнике лежит предмет, которому здесь не мес то. Доминик его сюда не клал, более того, он в первый раз его видит.

Перед ним маленький черный пакет из продуктового магазина, ручки завязаны свободным узлом. Доминик поднимает голову, высматривая человека, подложившего в багажник пакет. Как он вообще умудрился это сделать? Машина была закрыта.

Вытерев ладони о рубашку, Доминик тянется к пакету и развязывает его. Вот он открывает пакет, и шорох пластика сливается у него в ушах с громким стуком собственного сердца. В следующую секунду он закрывает рот рукой, пытаясь сдержать крик.

В пакете мертвая окровавленная ворона. Немигающие глаза-бусины устремлены на Доминика, и в них он видит свое бледное, как призрак, отражение. Доминику хочется на веки вечные провалиться сквозь землю, но вовсе не из-за птицы.

К вороньим перьям прикреплена фотография. Он подносит к глазам запачканный кровью снимок. Это Бринн в лаунж-баре «Галвестон». А позади нее стоит он сам, его лицо отчетливо видно. Он повернулся в сторону, будто с кем-то разговаривает, однако узнаваем безошибочно.

Трясущимися руками Доминик переворачивает фотографию. На обратной стороне тем же черным маркером выведено:

ДЖОЛИН

Доминика нет дома, мой муж просиживает штаны в «Фокстроте». Как я об этом узнала? Около полутора месяцев назад, пока он спал, я включила у него на телефоне передачу геоданных. Поэтому мне точно известно, где Доминик. Увидев, что он в клубе, я еле удержалась, чтобы не поехать туда и не устроить грандиозный скандал с требованием объяснить, откуда взялись офшоры.

Но на такое мне духу не хватило. После маминого визита я проверила все свои счета в «Тру ойл» и позвонила Аните. Та подтвердила, что часть акций действительно продана. Анита сообщила названия банков, куда перечислены деньги от продажи, но оказалось, что доступ к счетам можно получить только при личном присутствии.

– Значит, чтобы разобраться, куда уходят мои деньги, я должна лететь в Мексику и Италию?!

Я мерила шагами гостиную с бокалом в руке, хотя для вина было рановато.

– Боюсь, что да. Отсюда я ничего сделать не могу, только заморозить вклады.

– Я здесь ни при чем, Анита, – заверила я. – Зачем мне деньги в Италии или в Мексике? Я там даже ни разу не бывала.

А жаль. Съездить в Италию – моя мечта.

В трубке послышался вздох Аниты. До меня доносились вопли ее играющих детей. Жаль, что я побеспокоила ее в выходной, но нужно разобраться, что происходит.

– Вот что я тебе скажу, Джоуи…

От этого обращения я ощутила укол ностальгии и застыла на месте, не успев сделать глоток вина. Только родители называли меня Джоуи. У папы всегда получалось ласково, мама говорила покровительственным тоном. Но Анита – почти член семьи, и порой она тоже так ко мне обращалась. Почему-то сейчас полузабытое детское имя заставило встряхнуться, будто до этого момента я была бледной тенью себя прежней, а теперь снова стала собой.