Книга Диктиона. Пламя свободы, страница 45 – Лариса Куницына

Ответом ему был высокий заливистый смех Сёрмона. Зашипев как змея, Рахут удалился. Авсур подошёл к парапету, возле которого в тени высокой арки стоял Сёрмон.

— Мне понравилось, как это прозвучало: «Берегись, Барс!» — передразнил алкорец. — Он тебя жутко ненавидит!

— Дьявол с ним, — Авсур подтянулся на руках и сел на широкий бортик парапета. — Всё равно он бессилен. Мы ему нужны.

— Ты его тоже ненавидишь, — Сёрмон наклонил голову и взглянул из-под ресниц. — Даже больше, чем меня?

— Куда больше, — подтвердил ормиец и, взяв маленький камушек, бросил его вниз.

— Ты даже намеренно перегибаешь палку, явно издеваясь над ним, словно испытываешь, насколько хватит его выдержки.

— Надолго. Он трус и знает, чего боится.

— И всё же будь осторожен. Он нужен нам не меньше, чем мы — ему

— Нам нужен свиток.

— А свиток находится на планете, которую он контролирует.

— Пытается контролировать, — поправил Авсур. — Но чем дальше, тем больше я подозреваю, что мы поставили не на ту лошадку.

— Если что, переиграем, — Сёрмон поднял ещё один камень и подал ему.

— А контракт?

— Какой контракт при нашей-то бедности!

— Верно, — Авсур швырнул камень вниз, и оттуда раздалось испуганное кряканье.

— Кто там?

— Предатель. Подслушивает.

Сёрмон перегнулся через парапет и посмотрел вниз. Миккелла уже не скрывался. Он вышел из кустов и присел на бортик фонтана, словно любуясь игрой рыбок в звёздном свете.

— Ублюдок, — вздохнул Сёрмон, потом взглянул на Авсура и, не ясно было кому адресовано это ругательство. — Ты изменил мне.

— Не драматизируй. Ты ушел, она пришла, — пожал плечами тот. — Почему нет? Я же не требую от тебя верности.

— Неплохо развлёкся? Ладно, не комментируй, вижу по довольной физиономии. Говорят, эти звёздочки до штурма императорского дворца не видели настоящих мужчин. И с тех пор не могут остановиться.

— Те, кто уцелел. А таких немного, — Авсур заметно помрачнел. — Старый паук сбежал, оставив этих бедняжек без охраны и помощи, и всё, что причиталось ему, досталось им.

— Ты их жалеешь?

— Я помню, что и моя мать могла оказаться среди них, если б по дороге на неё не позарился какой-то офицер из конвоя. Иначе и она могла бы стать наложницей.

— А ты сводным братиком Рахута и императорским бастардом? — усмехнулся Сёрмон.

— Я итак бастард, хоть и не императорский. Мать говорила, что он был из высшей аристократии. Его слишком хорошо охраняли, а то она сама перед побегом перерезала бы ему глотку.

— Может, ты сделал это позже, сам не зная об этом.

— Может.

— А я своему мог, да рука не поднялась, — мрачно пробормотал Сёрмон и мотнул головой. — Лучше расскажи, как прекрасная Бонн-Махе? Говорят, одно её дыхание, как вино.

— Отравленное.

— Твоё не лучше, — усмехнулся алкорец.

— Она открыла мне своё сердце.

— В самом деле?

— Да. Рассказала, как печальна была её жизнь, как долго она томилась без любви и плакала по ночам, мечтая о ласке сильных мужских рук.

— Твои руки её, надо полагать, устроили?

— Поделилась, каким отвратительным был император, — не обратив внимания на его иронию, продолжил Авсур. — Как она была счастлива, что вскоре он забыл о ней.

— Прямо уж… — скептически хмыкнул Сёрмон.

— И попутно исследовала моё тело вдоль и поперёк, ища знаки Тьмы.

— Ого! За развлечениями маленькая ведьма не забывала о деле!

— Вот именно, — Авсур взглянул на него. — По нашим поверьям, на теле одержимого обязательно есть знаки.