Книга Огни Хафельберга, страница 171 – Софья Ролдугина

Общая атмосфера легкого хаоса и недовольства была такой густой, что даже появление выводка чертей осталось бы незамеченным, не то что перешептывание неусидчивого телепата с напарником.

Слушай, а чего их столько? Тут всегда такая церковь забитая?

Я бы не удивился, учитывая количество жителей в городе и отсутствие других храмов, — ответил Шелтон, машинально поглаживая сумку с ноутбуком у себя на коленях. — Но, скорее всего, людям просто любопытно взглянуть на нового пастора. Что-то его не видно, кстати. — Опаздывает, — кихикнул Мартель, заработав сумрачный взгляд от бабки справа. — Простите, — повинился он, опустив голову, как пай мальчик.

Бабка смягчилась и снова принялась тиранить засыпающего мужа. — Вряд ли, — качнул головой Шелтон, — просто не хочет заранее подниматься на омвон. Кстати, видишь балкон там, над органом? Это место для хора. Мартель сощурился. — Ага. Тьфу, там монахи не сидят, оказывается, а отсюда не видно. — Когда встанут, будет видно, — успокоил его Шелтон.

Обрати внимание на третью женщину справа. Из-за специфического освещения разглядеть что-либо на балконе было трудновато, и поэтому Марцель прислушался. В жуткой переполненности храма все мысленные голоса сливались в сонный, любопытно предвкушающе недовольный гул. Но один разум выбивался из общего хора достаточно сильно, чтобы расслышать его даже за полтора десятка метров. — Рут! — Тише!

Недовольно тронул Шелтону руку напарник. — Да, это она. — Интересно, зачем монахиня, взявшая обет молчания, присоединилась к хору? — Что-то мне подсказывает шванг, скучно не будет. Шелестящий гул нарастал, мысли мешались голосами. Некоторое время Марцель вслушивался в него, пытаясь различить отдельные потоки, но быстро сдался. Сил на такие попытки уходило слишком много, а на крючок цеплялась всякая мелочь — размышления об исповеди, любопытство по поводу облика нового пастора, жгучее желание уснуть, снова любопытство.

Натолкнувшись на сияющий образ пикантно-полураздетого Шелтона в чьем-то сознании, Марцель поперхнулся и завертел головой в поисках дамочки с неподобающими мыслями. Нашел, хмыкнул и пихнул напарника локтем в бок, горячо шепча на ухо. — А на последней лавке в углу сидит Анна с семьей.

Она про тебя думает. — Семья? — Анна! — беззвучно хохотнул Марцель. — На, глянь! И он перекинул ему образ. Лицо у Шелтона стало каменным. — Убери руку, Шванг, и займись делом, а не поиском непристойностей.

Они меня сами находят.

Буркнул Марцель и уставился на роспись по своду. Позади кто-то прикрыл дверь. — Герр Вебер, проходите, пожалуйста, сюда. Марцель развернулся так, как будто его полоснули стеклом по спине. Слева от входа, за спинами стоящих вдоль крайней скамьи людей кто-то протискивался. Марцель издалека различил блондинистую шевелюру с характерным пробором, Герхард Штернберг, а вот перед ним шел… «Не туда смотришь, кретин!»

почти беззвучно выдохнул Шелтон. «Декстер!» И когда Марцель обернулся, то священник уже поднялся на омвон. Электрический свет у стыка между стенами и сводом померк, и как-то вдруг оказалось, что омвон и пространство вокруг освещено только белыми свечными огоньками и бледным утренним светом, пробивающимся сквозь витражи. Страницы писания мягко сияли в темноте, и червоточенный в пространстве был стоявший над ним Александр Декстер в буднично-темных священнических одеяниях и со склоненной головой.