Книга Кофе и полынь, страница 124 – Софья Ролдугина

Ллойд сказал — «следы»… Может, сюда приходит кто-то, имеющий отношение к Валху? Абени точно заглядывает на кладбище, ведь там похоронена леди Милдред. А где-то в склепах под храмом покоится сам Вильгельм Лэндер…

К слову, а с чего я решила, что тело Валха — где-то в храме? Ведь совсем рядом — старинное кладбище, где каких только склепов нет, а уж заброшенных могил… Эллис сказал недавно: «Подобное прячут среди подобного». Что может быть логичнее, чем укрыть тело среди других тел?

Но тогда я не найду его никогда.

Кладбище огромно.

— Какой красивый цветочек, — раздался вдруг заинтересованный голосок, скрипучий, старушечий. — И откуда он взялся в середине осени?

— Мне его подарили, — откликнулась я, бездумно оборачиваясь к говорившему, вернее, к говорившей. — А расспрашивать дарителя о подарках невежливо… О, это вы!

Как ни странно, я узнала её.

Это была сухонькая монахиня, уже весьма немолодая, в великоватом одеянии, точно с чужого плеча. Пышная седая коса спускалась на плечо, переплетённая с зелёной лентой; ясный, светлый взгляд лучился добродушием — и любопытством, чуть наивным, свойственным либо совсем маленьким ещё детям, либо глубоким старикам.

Именно ей Клэр в прошлый раз и вручил свой подсолнух, вместо того чтоб возложить к алтарю.

Сейчас мне показалось это хорошим знаком.

— Я, — согласилась монахиня, пригладив растрепавшуюся косу. — А тот, молоденький, сегодня не с вами?

Когда я поняла, что «молоденьким» она назвала Клэра, то невольно рассмеялась, представив, как бы тот воспринял подобный комплимент. Монахиня заинтересованно выгнула брови; пришлось объяснить, что меня так развеселило, но она просто махнула рукой:

— Конечно, молоденький, если он от всей жизни только треть и прожил ещё, может, чуть-чуть побольше… Так значит, подсолнушек-то не от него?

— Нет, это… — «моё», хотела сказать я, а потом раздумала и протянула цветок ей. — Это просто так. Возьмите, пожалуйста. Мне кажется, он пойдёт к вашим волосам.

— Давненько мне такого не говорили, — хихикнула монахиня, но всё-таки украсила косу чахлым подсолнухом. Он тут же словно воспрянул духом: поникшие лепестки развернулись, засияли, и даже, кажется, разлился в воздухе медовый, щекочущий, чуть терпкий подсолнуховый аромат. — Приятно вспомнить юность… А ты что стоишь тут такая потерянная? Будто ищешь кого-то.

— Мёртвого колдуна, — по привычке честно ответила я и лишь потом запоздало сообразила, что монахине, да ещё прямо в храме такого лучше не говорить. — Ох… Простите, это было неуместно!

Она лишь улыбнулась:

— Отчего же. Мы ведь тут не ханжи! Рассказами о мертвецах даже в храме попугать друг друга любят. Особенно послушники и певчие, ну так и понятно, молодые ещё… Но если хорошенько попросить, и я могу страшную небылицу рассказать, — вдруг подмигнула она. — Хочешь?

— Хочу, — кивнула я растерянно… и вздрогнула, когда монахиня цепкими пальцами ухватила меня за рукав и заставила к ней наклониться.

— Слушай внимательно, — зашептала она. — На этом самом месте, где храм стоит, ещё язычники своих жрецов-колдунов хоронили. Давно-давно это было… И не просто хоронили, а в каменных гробах опускали в глубокие-глубокие пещеры. Говорят, в самой-самой глубине, в тёмной-тёмной темноте спала их главная жрица, ни жива, ни мертва. А потом увидела во сне красавца-рыцаря и полюбила всем сердцем, и приняла его веру, и стала его женой. Язычники отсюда ушли, но пещеры-то остались… Шли годы. Окреп и разросся город, который назвали Бромли. Место — по старой памяти — считалось хорошим, и потому тут возвели храм… Ну как храм — сперва-то деревянную часовенку, которая горела раз пять, — с некоторой досадой вздохнула монахиня. — В склепе под храмом король повелел ставить саркофаги для особенно преданных вассалов и в целом для людей важных и нужных, видать, у святого Игнатия в соборе места уже не хватало. Ну, и пришлось нам тут потесниться… Кого-то здесь сразу хоронили, а чьи-то останки уже потом перевезли. Бывало, что и совсем древние захоронения тревожили, чтобы переместить покойника к нам. Когда места в склепе стало не хватать, то вспомнили о пещерах под храмом, тех, где раньше покоились языческие жрецы, — понизила голос монахиня ещё сильней. — Говорят, гробов там бесчисленное множество. Но однажды… лет тридцать, пожалуй, тому назад появился там ещё один гроб, большой и тяжёлый, из чёрного дуба. И лежит, сказывают, в том гробу колдун; если подойдёшь к нему слишком близко — он ка-а-ак вскочит тебе на плечи и ну подхлёстывать, словно лошадь, а ты его катай, катай, ух!