Онлайн книга «Кофе и полынь»
|
Представляю, как он наступает на Валха, принявшего облик гадюки, и становится смешно. Я чуть прикрываю глаза и воображаю, что рядом идёт Зельда с её талисманами и едкими присказками; Джула отчего-то представляю тоже — пылающего, страшного, но всё-таки не чужого, своего… Пытаюсь представить рядом отца или мать, но их облик размывается и ускользает, и вместо них возникает вдруг Дженнет Блэк. Она улыбается, а потом подносит палец к губам — и указывает взглядом в сторону. Это предупреждение. Замедляю шаг; внимательно оглядываю тёмные заросли — и только потому замечаю там движение. Кто-то идёт следом за мной. Походка пружинистая, беззвучная. И плавная — словно река перекатывается через пороги, естественно и легко… Изредка можно уловить отблеск в глазах, когда ветви над головой размыкаются. Огоньки блестят невысоко, на уровне груди — значит, меня преследует зверь, не человек. Берусь за револьвер поудобнее. Напряжение возрастает. Я ускоряю шаг — и тень в зарослях движется быстрее. Иногда она мелькает справа, иногда — слева; похоже, что иногда пересекает тропинку у меня за спиной, но подловить её в этот момент не получается… Плечи каменеют; пальцы сводит. Я мысленно готовлюсь к тому, что в любой момент нечто жуткое, огромное, зубастое бросится из засады… …и совершенно не ожидаю того, что тварь, всласть измотав меня ожиданием, просто выйдет на тропинку и перегородит её. Это огромный серый волк. Он наклоняет голову, скалится. Зубы — с палец величиной; глаза — два жёлтых фонаря. Он взрывает землю лапой, напружинивается, готовясь напасть… Но у меня есть револьвер, а цель слишком большая, чтобы промахнуться. Бах, бах, бах… К счастью, во сне никогда не кончаются пули. Волк успевает дёрнуться в мою сторону, но не прыгнуть, а затем тяжело заваливается на бок. Он падает настолько гротескно, очевидно мёртвым, что так и хочется подойти, проверить — а правда ли? Обвожу взглядом тёмный, тихий, неживой лес и говорю: — Попробуй выйти сам, если не боишься. Но лес, конечно, молчит — и тот, кто его создал, тоже. Постепенно крошек и бусин становится меньше. Моя путеводная нить словно бы истончается… Тоже тревожный знак, и сейчас я понимаю вполне ясно, что он означает: у Кеннета осталось не так много сил, а значит, и времени. Ускоряю шаг; затем перехожу на бег. Наверное, я с самого детства столько не бегала. Мир вокруг тоже становится несоразмерно большим, как в детстве, и угрожающим, как в кошмарном сне. Деревья-исполины; обычные коряги, которые норовят то голову поднять и зашипеть, то лапой вцепиться в подол… Вспоминать, что у меня не платье, а удобный мужской костюм, с каждым разом всё труднее; а если я и вспоминаю, то ноги начинает путать не подол, а сухая трава, крепкая, как верёвки. И снова мелькают звериные силуэты по сторонам, в зарослях, и зловеще сверкают жёлтые глаза, и клацают зубы. Волков, наверно, уже целая стая. От всех не отстреляться. «Должен быть выход, — думаю я, прижимая руку к груди, и нащупываю батистовый мешочек с камнем-талисманом от Лайзо. — Должен быть!» Когда на пути возникает хибара — спасибо, что не сложенная из пряников — я почти не удивляюсь. Взбегаю по ступеням, дёргаю на себя дверь, влетаю внутрь и захлопываю за собой, отсекая лес… Становится очень тихо. Обстановка бедна: сундук с откинутой крышкой, лавка, печь и стол. В сундуке — череп и кости; на столе — треснутая глиняная миска. Не хватает, пожалуй, только ведьмы-старухи, и, стоит об этом подумать, я вижу её, чёрную, как ночь, с мелкими-мелкими седыми кудрями. |