Книга Пока любовь растворяется в воде, страница 69 – Фульвио Эрвас

Ему открыла дверь Елена. Волосы повязаны косынкой, в руке — флакон моющего средства.

— О-о-о! — воскликнула она. — Прошу прощения за мой внешний вид. Я занимаюсь уничтожением микробов, обитающих в душевой кабинке. Это наш домашний Вьетнам, но мы не такие кровожадные, какими нас, домохозяек, изображает реклама.

Стуки, сделавший вид, что совсем не обратил внимания на то, как выглядела женщина, протянул ей руку и спросил про Микеланджело.

— Спит еще, — ответила Елена. — Сегодня ночью он вернулся домой довольно поздно. Обычно только в субботу я не могу уложить его спать в приличное время. С каждым днем мне все труднее с ним справляться, — пожаловалась женщина и вздохнула.

Визит инспектора застал ее врасплох, однозначно. Елена переминалась с ноги на ногу и, вероятно, задавалась вопросом, не слишком ли старомоден ее длинный свитер. Хорошо, что хоть косынка немного скрывала ее неуложенные волосы.

— Он что-то натворил? — спросила Елена.

— Нет, ничего такого.

— Хоть это радует, — сказала мама Микеланджело и улыбнулась. — Хотите войти?

— Если я не помешаю…

— Нет конечно.

Стуки оказался в гостиной, заставленной темными кожаными диванами и красными креслами. На окнах висели белые вышитые занавески ручной работы. На стене выделялась большая вертикальная картина — букет красных роз в серой вазе.

— Какое необычное изображение, — заметил Стуки, приблизившись, — листья роз рельефные.

— Ничего особенного. Бумага, краска, — ответила Елена. — Хотите кофе?

В углу комнаты, у окна, стоял деревянный стеллаж, заставленный горшками с кактусами.

— Мясистые растеньица. Вот вроде и питаются скромно, а все равно толстые, — сказала Елена, проследив за взглядом инспектора.

— Ну да, — сказал слегка смущенный Стуки.

— Совсем как я.

— Но вы ни капельки не толстая! — воскликнул полицейский.

— Это вы еще не присмотрелись ко мне повнимательнее. Есть жирок, есть, — засмеялась Елена.

— Послушать вас, женщин, вы бы уничтожили все жиры мира. Только представьте: жить без сливочного масла и сыра. Кошмар!

— О да! А заодно я бы избавила мир и от углеводов. Это же предатели! Ты и не замечаешь: одна конфетка здесь, печенька там. А потом весы тихо сходят с ума.

— Бедные весы!

— А как вам удается с ними справляться?

— Мне?

— Я вижу, вы в отличной физической форме. Никаких излишков.

— В каком смысле?

— Жировых отложений, я имею в виду.

— А, это. Щитовидка сжигает все, как доменная печь.

Стуки как бы невзначай бросил этот огненный намек, пытаясь понять, была ли перед ним деликатная натура, избегающая всякого упоминания о пламени, горении, кипении, полыхании и любых других аспектах термодинамики любви.

Любви, Стуки? О чем ты думаешь?

Мужчина глубоко вздохнул. Елена это заметила.

— Ах да, кофе! Вам нравится кофе с женьшенем?

— Не знаю, но я всегда готов к экспериментам, — ответил Стуки и почему-то почувствовал неловкость.

Инспектор слышал, как она звенела ложками на кухне. Очень тихо звенела. Стены в доме были тонкими, и, наверное, Елена не хотела, чтобы Микеланджело их услышал. Впрочем, возможно, она на самом деле была деликатным человеком.

Стуки пристально изучал комнату, словно выискивая подсказки. Вернувшаяся с кухни Елена заметила, что он продолжает рассматривать уголок с кактусами.

— Вы когда-нибудь видели, как цветут кактусы? — спросила мама Микеланджело, протягивая инспектору довольно большую чашку. Стуки осторожно понюхал: от напитка исходил странный сладковатый аромат.