Книга Пока воды Венеции тихие, страница 103 – Фульвио Эрвас

– Знаешь, это похоже на правду. Жюппе наверняка продал бы квартиру норвежцу, потому что ему как владельцу квартиры уже почти два года не удавалось выселить оттуда жену инспектора Скарпы.

– Верно, с тех пор как она осталась одна в этой квартире, – продолжил Стуки. – И действительно, как только я показал фотографию Жюппе, официант из бара на площади узнал в нем мужчину, с которым спорила Микела. Я обрадовался и решил спросить в газетном киоске, есть ли у них иностранная пресса. И оказалось, что да, есть. Прекрасно! Я подумал, что банкиру понравилась бы эта маленькая деталь. Тогда я показал владельцу киоска фотографию Арвида Берге, но тот сразу замотал головой, будто понюхал рыбу из супермаркета.

– Он не узнал его?

– Сказал, что никогда его не видел. Тогда я показал газетчику фотографию Дюфура. По его словам, француз приходил сюда несколько месяцев назад, причем не один раз.

– Оспис Дюфур?

– Да, он. Я снова показываю ему фотографию Жюппе. Продавец газет ответил, что видел его вместе с Дюфуром, они разговаривали с Микелой.

Веер Терезы Брунетти лихорадочно мелькал, словно лопасти вентилятора. Стуки рассказывал дальше.

– Потом я пошел к нотариусу, у которого Берге и Жюппе оформляли документы на куплю-продажу квартир. И оказалось, что и Дюфур с Жюппе тоже оформляли бумаги.

– Только Дюфур стал кормом для рыб, так и на закончив сделку.

– Точно! А что касается квартиры Микелы, Берге оказался ни при чем.

– Таким образом, – заключила агент Брунетти, – ты хочешь сказать, что вся эта озабоченность по поводу смерти Дюфура была связана лишь с тем, что он вел дела с Жюппе, который, в свою очередь, хорошо знал начальника полиции? А бедного Берге замочили, как селедку в рассоле, за его связь с женщиной-жирафом? И что Жюппе был убит при содействии…

– Кого?

– Скажи ты. Лично у меня не хватает на это смелости.

– У меня тоже.

Покупая веер для Терезы Брунетти, Стуки разговорился с продавщицей сувениров. Женщина рассказала полицейскому, что три нарисованных на веере иероглифа выражали японскую концепцию творчества. Инспектору это понравилось. Еще ему понравилась продавщица. Особенно когда женщина захотела во что бы то ни стало объяснить Стуки, что означала каждая идеограмма в отдельности: наблюдать, разделять и соединять.

– Это точно? – спросил Стуки.

– Более или менее, – улыбнулась продавщица.

– Потому что в этих трех словах заключен универсальный метод расследования преступлений.

– Вы полицейский? – спросила женщина.

Стуки задумался и не ответил. Инспектор размышлял о том, что сейчас, когда он разделил целое на множество элементов, необходимо снова соединить их между собой. А это, пожалуй, было труднее всего.

* * *

Стуки ждал инспектора Скарпу на скамейке на площади Святой-Маргариты. Скарпа опаздывал, и, честно говоря, Стуки даже не был уверен, что его коллега придет. Однако, зная своего друга, он был готов поспорить, что тот крошечный полицейский, который дежурил в миниатюрном полицейском участке в каком-то из отделов головного мозга инспектора Скарпы, все-таки примет вызов.

Наверное, нелегко быть человеком высокого роста. Когда ты маленький, то находишься ближе к центру тяжести Земли, и мысли от этого только выигрывают: они становятся конкретными и заземленными. Совсем другое дело, когда головной мозг находится высоко, там, где гравитация ощущается гораздо меньше. Естественно, с точки зрения физики разница минимальна, но ведь наш мозг – это крайне чувствительный механизм, и он неизбежно улавливает такие изменения. Чем дальше от земли, тем больше мысли и идеи стремятся ввысь и улетучиваются сразу после рождения. Поднимаешь глаза к небу – а они уже там, среди облаков. Мысли и идеи ведь сделаны не из глины, известняка, камней или кирпичей. Они созданы из легчайшей субстанции: эфира, гелия, водорода и невесомых паров.