Книга Пока воды Венеции тихие, страница 100 – Фульвио Эрвас

– Маркизом де Сен-Руан?

– Да, им.

– Так, говоришь, господину Вианелло это не очень пришлось по душе?

– Твой кузен утверждал, что тот каждый раз морщился.

* * *

– Выйдем в лагуну? Прогуляемся?

Инспектор Стуки позвонил Скарпе и понял, что его друг тоже провел бессонную ночь. Коллега объяснил Стуки, где пришвартована его моторная лодка. В этот час в лагуне можно было встретить довольно много людей, возившихся с моторами или парусами. Кто-то из них даже ночевал в своих плавучих домах, из которых в этот час поднимался наверх аромат свежесваренного кофе.

– Я захватил с собой воду, – сообщил Скарпа, доставая небольшую морозильную камеру.

Стуки подождал, пока его друг проделал все необходимые проверочные операции, положил подушку у руля и, наконец, отдал концы. Затарахтел мотор, и лодка осторожно и деликатно заскользила среди других судов.

Несмотря на то что размеры лагуны несопоставимы с размером Земли – всего лишь точка на карте, не больше! – навигация по ней восстанавливает нужную перспективу. Очертания отмелей кажутся далекими, как звезды, а морской горизонт ощущается даже тогда, когда он еще не различим невооруженным глазом.

– Я покажу тебе фламинго на розовом озере, – сказал Скарпа.

Коллега рассказывал Стуки, что совсем недавно, лавируя среди песчаных отмелей поблизости от острова Бакан, ему удалось увидеть вблизи черных и даже морских крачек, хотя он полагал, что эти птицы уже давно улетели поближе к дельте реки По.

Отлив обнажил чрево лагуны. Илистые отмели посылали ароматический сигнал крылатым обитателям: цаплям, бакланам, лысухам, уткам, радостным оттого, что сезон охоты закончился. Лимониум окрасил побережье лагуны в ярко-фиолетовый цвет. В стремительных водоворотах, словно жидкое серебро, двигалась кефаль.

Если бы они прибыли сюда рано утром, когда отлив был еще более заметным, они бы увидели гребцов лагуны – собирателей моллюсков с длинными деревянными граблями, а также забытых богом рыбаков, заснувших в своих лодках или сидящих в мраморной неподвижности в надежде, что клюнет кит или, на худой конец, тунец.

Они плыли практически в полной тишине, иногда переговариваясь отдельными словами или даже слогами, как настоящие моряки. И вдруг их взору предстали фламинго: на длинных, словно ходули ногах, машущие крыльями в розовом отсвете. Солнце продолжало свое величественное восхождение, сопровождаемое пением птиц: слияние универсального языка с венецианским диалектом, как чудо смешения вод.

– Выпьешь немного воды? – сказал Скарпа, протягивая другу бутылку пива.

– Ты знаешь, что я заходил к Микеле, на площадь Сан-Поло?

Скарпа чуть не выпустил из рук руль.

– На мой взгляд, она неплохо справляется, – добавил Стуки.

– Да, довольно хорошо, – отозвался Скарпа. – У нее даже появился мужчина, специалист по театру, почти актер.

– Твоя жена пошла по твоим стопам?

– Шутишь? Микела – серьезный человек.

– Если бы ты не был такой обезьяной, возможно, между вами все могло бы сложиться иначе.

– Может быть, ты и прав.

– Ты ревнуешь ее к этому почти актеру?

– Я? Перестань! Он хороший человек, я узнавал.

– Ясно. Ты за ними шпионил.

– Профессиональная деформация.

В течение нескольких минут никто из приятелей не проронил ни слова.

– Ты знал, что уполномоченный магистрата по водным делам был знаком с твоей тетей Еленой? – спросил Стуки.