Книга Сиделка, страница 55 – Джой Филдинг

– Мама?! – закричала я и бросилась наверх. – Господи! Мама!

Она лежала на полу на полпути между лифтом и лестницей. Все тело у нее тряслось, лицо было искажено гримасой боли и гнева.

– Трейси! – крикнула она, хватая меня за руку и впиваясь ногтями мне в кожу.

– Я Джоди, мам, – осторожно поправила я, понимая, что сейчас не самое подходящее время обижаться. – Что случилось?

Я безуспешно пыталась поднять мать, поглядывая в сторону спален в конце коридора. Ничего не получалось: мама была слишком тяжелая.

– Как ты здесь оказалась? Где папа?

– Я два часа его зову, – с трудом выговаривая каждое слово, ответила мама. – Он не отвечает. Я выбралась из кровати. И упала.

– Не понимаю. Где он? – Я осторожно уложила ее на пол и с трудом поднялась на ноги.

– Не бросай меня…

– Сейчас вернусь, – пообещала я и бросилась к закрытой двери отцовской спальни. – Папа! – крикнула я, распахивая ее и включая свет.

В комнате было пусто, кровать заправлена.

«Что это значит?» – подумала я, уже понимая, что это может значить только одно.

– О господи, – бормотала я, возвращаясь к матери.

– Он с ней, – сказала мама.

На этот раз ошибиться в ее словах было невозможно. Мы обе все понимали.

– Господи… – снова прошептала я.

И тут услышала шаги на лестнице с нижнего этажа.

– Что тут происходит? – рявкнул отец, пытаясь накинуть халат поверх футболки и семейных трусов.

Он был босой, волосы всклокочены. Потом папа выскочил в прихожую и остановился, увидев нас с мамой этажом выше.

– Что там, Вик? – спросила Элиз, появляясь у него за спиной.

На ней была длинная голубая ночнушка, из-под складок шелка торчали голые ноги. При виде меня она открыла рот, но не издала ни звука.

– Что ты тут делаешь?! – потребовал объяснений отец.

– Что я здесь делаю? – переспросила я. – Думаю, есть более неотложный вопрос! Какого черта ты делаешь внизу?!

– Ты не имеешь права просто так вламываться, – заявил отец, не обращая внимания на мой вопрос.

Как всегда. Лучшая защита – это нападение.

– Я не вламывалась, – возразила я, глядя, как отец перескакивает через ступеньки, а Элиз следует за ним.

– Боже, Одри! – воскликнул отец, протягивая к маме руки. – Что ты делаешь, любовь моя?

«“Любовь моя”? – изумилась я мысленно. – Серьезно? Тебя только что застукали с другой женщиной! Ты и правда пытаешься притвориться, будто ничего не произошло?»

– Бедняжка… – вторила ему Элиз, обходя маму, чтобы взять ее за другую руку и оттесняя меня в сторону.

Я смотрела, как они вдвоем поднимают маму на ноги и не то ведут, не то волокут обратно в комнату. Им удалось уложить больную в кровать, поправить подушки и устроить маму поудобнее, совершенно позабыв о том, что они оба практически раздеты.

– Вы проголодались? – спросила Элиз у мамы. – Сделать вам молочный коктейль?

– Разве врачи вам не сказали, что ей нельзя молочного? – осведомилась я у сиделки, когда она пошла к лестнице.

– У Одри и так осталось мало радостей в жизни, – возразил отец, беря меня под локоть и выводя из комнаты. – Неужели ты так жестока, что готова лишить ее и этого?

– Ты про меня? – переспросила я, едва веря собственным ушам. – Это я жестокая? Ты спишь с сиделкой, а теперь пытаешься свалить вину на меня?!

– Мои дела тебя не касаются!

– Возможно. Но мамино благополучие точно касается.

– За твоей мамой хорошо ухаживают.