Книга Сиделка, страница 66 – Джой Филдинг

Я предлагала отправиться на кладбище вместе, но Трейси была непреклонна в стремлении поехать на собственной машине на случай, если ей понадобится улизнуть пораньше.

– Не люблю похороны, – фыркнула она.

– Думаю, похороны вообще никто не любит, – заметила я.

– Ты удивишься, но некоторые просто обожают похороны, – совершенно серьезно сказала сестра. – Серийные убийцы, например, постоянно на них ходят.

Сама того не желая, я рассмеялась. Подобные замечания были одной из тех причин, почему я, несмотря на эгоцентризм Трейси, всей душой любила сестру.

– Я буду глядеть в оба.

Кладбище Маунт-Плезант, занимающее многие мили дорогой земли в самом сердце города, является одним из крупнейших в Канаде. Пугающий лабиринт зелени, где земля усыпана надгробиями, словно цветами, а склепы возвышаются маленькими небоскребами, был популярным местом прогулок для пешеходов и велосипедистов даже зимой.

– Людное местечко, – сказала я Трейси, пытаясь увернуться от группы любителей здорового образа жизни, бежавших по обочине дороги.

– Некоторым смертельно хочется сюда попасть, – отшутилась она.

Десять минут спустя я въехала за ее машиной на Скарт-роуд, припарковалась под фонарем в конце улицы и пошла вместе с сестрой к родительскому дому.

– Как думаешь, что папа хочет нам сказать?

Трейси пожала плечами, но была в ее движении неловкость, подсказывающая, что сестре это уже известно.

– Трейси? – попыталась я разговорить ее. – Ты знаешь больше меня?

– Что тебе рассказала Элиз в часовне? – ответила она вопросом на вопрос.

Я не могла понять, связаны эти вопросы между собой или сестра просто пытается сменить тему, но рассказала об извинениях Элиз и ее попытке объясниться.

– Ты ей веришь?

– Не знаю. Хотелось бы.

По правде сказать, мне отчаянно хотелось верить Элиз. Я убеждала себя, что объяснение звучит правдоподобно. И мне было проще думать плохо об отце, чем о сиделке. Элиз всегда была ко мне исключительно добра, тогда как отец… в общем, скажем так: доброта никогда не являлась для него приоритетом.

Отец приехал домой за считаные минуты до нас и уже ждал на пороге. Он сказал, что Элиз на кухне, готовит кофе и сэндвичи к обеду.

– Мне только кофе, – предупредила Трейси.

– Я пытался сказать ей, что днем ты только «щиплешь травку», – сказал отец почти с гордостью. – Не бойся: уверен, Джоди съест все, что оставишь ты, – добавил он.

«Так… Началось», – мысленно вздохнула я, сняла пальто и, пройдя в гостиную, пристроила его на коленях, чтобы скрыть возможные жировые складки, которые могли появиться, когда я села на один из трех оливково-зеленых диванов, расставленных у большого каменного камина. Перед диванами стоял гигантских размеров кофейный столик из известняка. Под ногами лежал пестрый персидский ковер.

Трейси устроилась на краю дивана напротив меня, словно готовясь к бегству при первых признаках неприятностей. Отец садиться не стал.

– Я хотел обсудить с вами завещание вашей матери, – начал он без долгих предисловий.

Я покосилась на Трейси. Та смотрела в пол.

– В общем, ваша мать все оставила мне, – начал папа. – Но Элиз довела до моего сведения, что кое-какие вещи ваша мать хотела бы передать вам, и, по здравом размышлении, я согласился. – Он сделал глубокий вдох, протянул руку к полке над камином и взял маленькую бархатную коробочку. – Сначала я подарил эти серьги Элиз в знак благодарности за заботу о вашей матери, но она убедила меня, что это ошибка и что они должны достаться вам, – произнес он, глядя на меня.