Книга Сиделка, страница 7 – Джой Филдинг

Не имея ни малейшего желания спорить, я ничего не ответила.

Трейси пожала плечами.

– Ты так и не сказала мне, что о ней думает папа.

Пришла моя очередь пожать плечами.

– Они еще не встречались.

– Ты наняла ее без согласия папы? Ты что, шутишь?

– Очевидно, предложение вступит в силу при условии, что обеим сторонам все понравится. Мы с Элиз встречаемся у мамы и папы завтра в час. Было бы здорово, если бы ты к нам присоединилась.

– Почему ты всегда выбираешь время, на которое у меня уже что-нибудь назначено? – заныла Трейси. – Нет бы сначала у меня спросить.

– Может, попробуешь перенести свои дела? – предложила я, не обращая внимания на вызов в ее голосе.

– Может быть.

– Ты давно не навещала родителей, – рискнула я и сама бросить вызов. – Уверена, мама была бы рада…

– Ты же знаешь, мне трудно видеть ее такой.

– Всем трудно.

– Ты не понимаешь. Тебе легче переносить подобные вещи. Я слишком чувствительна…

– Дело не в тебе, – возразила я, сразу понимая тщетность своих слов.

Дело всегда было в Трейси. Как ни странно, в этом и состояла часть ее очарования.

Еще одно пожатие плечами. Еще одно «может быть».

Я в очередной раз встала с дивана и пошла на кухню, якобы проверить семгу с овощами, которые мариновались в холодильнике, хотя они в проверке не нуждались. Но я больше не могла выносить эгоцентризм сестры, не швырнув что-нибудь ей в голову, и пластмассовый супергерой, впившийся мне в бок, как раз оказался бы кстати.

– А где все? – спросила Трейси и оглянулась, словно впервые обратив внимание, что ни мужа, ни детей не видно; впрочем, возможно, она и правда не заметила их отсутствия. – У тебя так тихо.

– Харрисон забирает Дафни из детского сада. Сэма он взял с собой.

– Какой хороший отец, – заметила сестра.

– Да.

– Он много с ними занимается.

– Это ведь и его дети, – напомнила я.

– Все равно, редкие отцы столько внимания уделяют отпрыскам, – сказала она, наверное вспомнив нашего отца. – Тебе повезло.

– Да, повезло.

– Харрисону тоже повезло. Ты просто отличная мать, – добавила она.

Этим Трейси застала меня врасплох. Я не привыкла к комплиментам от сестры, да и в целом от родных. В нашей семье вообще было не принято выражать позитивные чувства, хотя высказывать претензии никто не стеснялся. Сложно припомнить, когда кто-нибудь из нас в последний раз говорил «Я тебя люблю». Да и бывало ли такое вообще? Возможно, именно поэтому я старалась каждый день говорить детям, как люблю их, чтобы они никогда не сомневались в своей ценности.

– Хотелось бы считать себя отличной матерью, – ответила я, чувствуя приступ вины за недобрые мысли о Трейси. – Я стараюсь.

– А Харрисон этим летом будет снова вести курс писательского мастерства?

– Да. Ему не терпится поскорее начать.

– Может быть, я тоже запишусь.

– Что?

– Ну, у меня ведь была интересная жизнь, да и воображение хорошее. Разве трудно написать роман?

«Есть еще такая мелочь, как дисциплина», – подумала я, но решила не говорить этого вслух.

– Думаю, дело не такое простое, как тебе кажется, – вместо этого ответила я.

– Ты думаешь, что мне ума не хватит.

– Вовсе нет! – запротестовала я. – По-моему, ты отлично справишься со всем, если сосредоточишься на цели.

Так оно и было. Проблема заключалась в том, что Трейси не умела ни на чем сосредоточиться. Во всяком случае, на сколько-нибудь продолжительное время. Харрисон называл таких людей профессиональными дилетантами. Только за последние несколько лет сестра потратила небольшое состояние из родительских денег, чтобы стать инструктором по пилатесу и по йоге, преподавателем современного танца, учителем бальных танцев, барменом, моделью, диетологом – и каждый раз бросала учебу еще до конца первого семестра. Это не считая уроков бриджа, тенниса и гольфа, которые она тоже быстро забросила.