Книга Стамбульский ветер, страница 49 – Алеся Кузнецова

Может быть, это и правда – то, о чем говорил Эмин: в маленьких городах люди умеют беречь традиции. Умеют беречь и тепло.

Или это что-то очень белорусское. Я не знала. Но я уже любила эту Елену Васильевну – за ее глаза, за чай, за музей, за то, как легко Тимур оказался для нее не чужим.

«Даша, ты куда свернула? Я потерял тебя в музее», – прилетело от Эмина.

Я не сразу ответила. Потом набрала:

"Тимур прямо сейчас тоже там, в музее. Он пьет чай со своим другом и его бабушкой. Он только что прислал мне фотографию оттуда."

Моя рука дрогнула, а сердце пропустило удар. Я знала, что сейчас Эмин попросит сбросить это фото.

И я… Я вышлю ему фотографию его сына. Впервые.

Хотя он не узнает, кого видит. Пока нет.

Я не сразу нажала на кнопку. Фотография с Тимуром все еще мерцала на экране – как мигающий маяк, как сигнал, который не хотелось, но и невозможно было игнорировать. Он стоял рядом с Мэтом, улыбающимся так широко, будто они были друзьями всю жизнь. А между ними – та самая женщина. Елена Васильевна. В ее взгляде – тишина, и что-то, что не давало мне дышать..

Я прижала ладони к клавишам. Сердце билось так, словно в груди поселился чужой метроном.

– Смотри на него, – прошептала я, глядя в глаза Эмину на фотографии с экрана, словно он мог услышать мои слова. – Это он. Наш сын. Только ты пока не знаешь.

Сообщение уже почти набрано. Осталось только прикрепить фото. Мой палец завис над иконкой скрепки. Прикрепить файл? Да.

В этот момент пришло его сообщение:

«Ты так замолчала… Все в порядке? Мне вдруг стало тревожно.»

Я провела рукой по лицу. Нет, не все в порядке. Я стою на краю. И если сейчас сделать шаг – все изменится.

Я нажала «отправить» и фотография ушла. А мне сразу захотелось отменить. Вернуться. Отмотать. Но было уже поздно. Я смотрела на экран и ждала. Секунды шли бесконечно долго.

Просмотрено. "Он увидел…" – пронеслось в голове. Я не могла дышать. Руки вспотели. Боже, это был мой сын. Его сын. И он не знал. Не знал… и это я лишила его девятнадцати лет жизни рядом с мальчиком, который так похож на него.

«Он… красивый парень. Я таким его и представлял из твоих рассказов. Умный взгляд. В нем что-то… очень взрослое. Это же он, да? Справа.» – почти сразу написал Эмин.

Я прочитала и прикрыла глаза. Он понял. Пусть не все. Но он узнал его сердцем.

«А женщина рядом… это его бабушка? В ней что-то… даже не могу объяснить. Ее хочется обнять. Такая… светлая. Мягкая. Но как будто с болью внутри, которую она не показывает. И сразу видно с каким трепетом она относится к твоему сыну…»

Мои пальцы застыли над клавиатурой. Бабушка? Что значит бабушка? Просто добрая пожилая женщина из белорусского городка. Хозяйка домика с видом на старый замок. Учительница русского языка и литературы, которая может рассказывать о классиках так, словно была с ними знакома. Та, что хранит истории старого музея с пионами и запахом липового чая.

Для меня – женщина, чье лицо я видела сейчас впервые. Бабушка Мэта, друга Тимура. Парня, с которым они искали общего дедушку… Мороз пошел у меня по коже от пронзившей догадки.

Я снова посмотрела на фото. Тимур. Мэт. И между ними – Елена Васильевна. Я увеличила ее фотографию. В ее глазах – не только свет. В ее глазах – тишина, застывшая на дне утраты, в ее глазах что-то, о чем молчат всю жизнь. Это что-то такое неуловимое, что сможет узнать только тот, кто сам когда-то терял.