Книга Дурная кровь, страница 116 – Дженнифер Линн Барнс

– Знаешь, я смотрел запись твоей беседы с Реддингом. – Он дал мне осмыслить эти слова. – Он был прав. Твоя мать действительно из тех людей, которых можно выковать в огне. – Он встал и направился к двери. – В ней есть все, на что мы только могли надеяться, – и намного больше.

Кэсси здесь. Она у них. Это едва ли удивительно. Это ты озвучила решение, это ты сказала Мастеру ядов забрать Кэсси и позволить директору ФБР использовать свои ресурсы, чтобы отправить остальных по ложному следу – далеко, далеко от вас.

– Не то чтобы я хочу ее убить, – шепчешь ты, пока Лорелея слабо пытается вернуть контроль. – Но если стоит выбор, она или мы…

Дверь открывается. Входит Девять. Малкольм. Он смотрит на тебя, потом бросает взгляд на Лаурель, которая спит в уголке. Ребенок, рожденный, чтобы заменить его. Он предпочел бы увидеть ее мертвой.

– Первое испытание настанет, когда ей будет шесть, – произносит старик, и его голос пугающе спокоен. – Это будет котенок, а может, щенок. Ей нужно будет сделать все медленно. Когда ей будет девять, это будет проститутка, связанная и прикованная к каменному столу. А когда ей исполнится двенадцать… – На мгновение он переводит взгляд с Лаурель на меня. – Мы привяжем к столу тебя.

Ты читаешь между строк.

– Ты убил собственную мать.

– И забальзамировал ее тело, так чтобы она могла сидеть за столом еще многие десятилетия, идеально сохранившаяся. – Он качает головой. – В конечном итоге ее заменили. Одна женщина за другой, один ребенок за другим, и все оказывались недостойны.

Ты ощущаешь, как кровь шумно течет по венам, и вспоминаешь, что ты чувствовала, когда вонзила нож в плоть Пяти.

Ты достойна.

– С тех пор как ты была испытана, прошло много времени, – продолжает Девять. – Тебе не кажется, что в самой природе этого испытания есть что-то поэтическое?

Он думает, ты Лорелея.

Он думает, Кэсси твоя дочь.

Он думает, есть вещи, на которые ты не пойдешь, чтобы выжить.

Чьи-то руки грубо схватили меня, и мне на голову набросили мешок. Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как директор оставил меня в этой комнате, и кто эти люди, которые только что вошли. Я услышала, как отстегивают наручники, а затем меня рывком заставили подняться на ноги.

«Вот и все», – подумала я, не зная, куда они ведут меня и что может меня ждать.

Я услышала скрежет металла. Дверь?

Чья-то рука толкнула меня в спину, заставляя двигаться вперед – так сильно, что я упала. Ноги ударились о землю первыми, и я успела выбросить руки вперед, прежде чем ударилась лицом. Ладони ощутили текстуру поверхности – песок, – а потом с моей головы сорвали мешок.

Я заморгала от ослепительного света. Глаза медленно привыкали, и к тому моменту, как я начала различать мир вокруг, люди, которые привели меня сюда, уже исчезли. Я повернулась и увидела, как у меня за спиной закрывались металлические ворота.

Я заперта.

Где? Я заставила себя сосредоточиться. Я по-прежнему в помещении, но пол засыпан песком, и он горячий, почти невыносимо, словно солнце пустыни день за днем прогревало его. Потолок над головой – высокий каменный купол, и я вижу на нем знакомый символ.

Семь кругов вокруг креста.

Помещение круглое, в стены вделаны каменные скамьи, с которых открывается вид на песчаную яму внизу.

«Не яму, – понимаю я. – Это арена».