Книга Дурная кровь, страница 118 – Дженнифер Линн Барнс

Мама никогда не причинила бы мне вреда. Мама покинула дом ради меня. Она бросила сестру ради меня. Она была всем для меня – и я была всем для нее.

Кем бы ты ни стала, ты моя мать. Эта мысль укоренилась глубоко в моем сознании, и я вспомнила, как Лия рассказывала, что в детстве ее учили делать вид, будто плохие вещи происходят не с ней. Что все, что ей приходилось делать, – не дело ее рук. Я вспомнила, как Лаурель рассказывала мне, что она не играла в игру.

Это делала Девять.

В случае Лаурель ее внутренняя Девять не была полноценной личностью. А ты ей стала.

– Семь дней, семь видов боли, – тихо сказала я. – Они пытали ее. Снова, снова и снова. Они насиловали ее, один за другим, пока она не забеременела Лаурель.

Я отчетливо увидела момент, когда она осознала – я говорю не сама с собой.

– Я много думала о том, как человек может выжить, столкнувшись с подобным, но в том-то и дело. Она не выжила. – Клинок замер у моей шеи. Я подавила желание сглотнуть. – А ты выжила.

Она слегка расслабила пальцы, сжимавшие мои волосы.

Люди смотрят на тебя, а видят ее. Они любят ее. Но ты сильнее. Ты имеешь значение. Ты хочешь, чтобы тебя увидели.

– Ты родилась здесь? – спросила я, всматриваясь в ее лицо в поисках любых примет того, что мои слова попали в цель. – Или ты была рядом намного, намного дольше?

Чуть меньше напряжения. Недостаточно. У нее нож. У меня нет.

– У тебя есть имя? – спросила я.

Никто никогда не спрашивал. Никто никогда не смотрел на тебя, чтобы увидеть.

Женщина с лицом моей матери улыбнулась. Она закрыла глаза. А потом отпустила меня.

– Меня зовут, – сказала она, и ее голос разносился по залу, так что и Мастера ее слышали, – Кассандра.

Я отшатнулась, ощущая, как холодок пробегает по рукам.

– Лорелея даже не знала про меня, – сказала эта женщина, Кассандра. – Она не знала, что каждый раз, когда ее отец входил в нашу комнату и она отключалась, это было не милосердие. Это не была удача. Это была я. – Кассандра обошла меня по кругу, двигаясь, как хищный зверь. – Когда появилась ты, когда она позвала тебя по имени, мне нравилось думать, что это благодарность – пусть даже она не понимала, что делает. – Кассандра крепче сжала нож. – А потом ты оказалась рядом, и внезапно я оказалась больше не нужна Лорелее. Она стала сильнее – ради тебя. А меня заперла под замок.

Я осторожно отходила к дальней стене, к оружию, с каждым шагом анализируя эту женщину. Ты все контролируешь. Ты сильная. Ты делаешь то, что нужно сделать, – и тебе это нравится.

Что бы ни представлял собой этот осколок души матери до того, как Мастера похитили ее, теперь она превратилась в нечто иное.

Ты убьешь меня. Я не принимала осознанного решения взять нож из предложенного мне оружия, но он мгновенно оказался в моей руке. Я вспомнила мамину гримерную, залитую кровью. Я вспомнила, как танцевала на обочине в снегу, как мама смотрела в небеса, ловя языком снежинки.

Ты убьешь меня. Она подошла ближе, нож в руке казался тяжелым. Если я не убью тебя первой.

Пульс замедлился. Я крепче сжала нож. А потом я вдруг поняла – так же, как понимала других людей, – что не смогу воспользоваться ножом.

Я не могла убить это чудовище, не убив и свою мать.

«Может быть, – говорил тогда Найтшейд, – однажды этот выбор сделаешь и ты».