Книга Дурная кровь, страница 119 – Дженнифер Линн Барнс

Я опустила руки.

– Я не могу причинить тебе вред. Я не стану.

Я ожидала увидеть в ее взгляде торжество. Но вместо этого я увидела страх.

«Почему? – мысленно спросила я. А потом поняла: – Ты сражаешься. Ты выживаешь. Ты защищаешь Лорелею – но что, если ее не нужно будет ни от чего защищать?»

– Я не угроза. – Я остановилась, прекратила сопротивляться. – Дом – это не место, – сказала я, и мой волос звучал так же хрипло, как ее незадолго до этого. – Дело не в том, чтобы возвращаться к одной и той же постели, к одному и тому же двору, дело не в рождественской елке и зимних каникулах. Дом – это люди, которые тебя любят.

Держа нож перед собой, она подошла ближе, не отводя взгляда от моих рук, готовая заметить любое движение.

Я бросила нож на землю.

– Дом – это люди, которые тебя любят, – сказала я. – В детстве у меня был дом, и теперь у меня он есть. У меня есть люди, которые любят меня, люди, которых я люблю. У меня есть семья, и они умрут за меня. – Я понизила голос до шепота. – Так же, как я умру за тебя.

Не за Кассандру. Не за Пифию. Даже не за Лорелею, кем бы она ни была и кем бы она ни стала.

За мою маму. За женщину, которая научила меня забываться в танце. За женщину, которая целовала мои разбитые колени и учила меня читать людей, за женщину, которая каждый день говорила мне, что я любима.

– Я убью тебя, – прошипела Кассандра. – Мне это понравится.

Ты хочешь, чтобы я взяла нож. Ты хочешь, чтобы я сопротивлялась.

– Всегда и вечно. – Я закрыла глаза. Я ждала.

Всегда и вечно.

Всегда и вечно.

– Что бы ни случилось.

Не я произнесла эти слова. Я открыла глаза.

Женщина, державшая нож, дрожала.

– Всегда и вечно, Кэсси. Что бы ни случилось.

Дрожащими руками мама ощупывала мое лицо.

– Ох, девочка моя, – прошептала она. – Ты так выросла.

Что-то сломалось внутри меня, когда я услышала мамин голос, увидела эмоции на ее лице, ощутила знакомые прикосновения.

– И стала такой красивой. – Ее голос сорвался. – Ох, девочка моя. Нет. – Она отшатнулась. – Нет, нет, нет… Ты не должна была здесь оказаться.

– Это, конечно, очень трогательное воссоединение, – произнес директор Стерлинг. – Но задача остается прежней.

Мама попыталась отойти назад, но я не отпустила ее. Я понизила голос – чтобы не услышали наблюдавшие за нами Мастера.

– Они не могут нас заставить.

Ее взгляд стал пустым.

– Они могут заставить тебя сделать что угодно.

Мой взгляд опустился на шрамы, покрывавшие ее руки, ее грудь – каждый сантиметр обнаженной кожи, кроме лица. Некоторые были гладкими. Некоторые выпуклыми. Некоторые еще не зажили до конца.

Малкольм Лоуэлл встал со своего места на трибунах. Затем его примеру последовали остальные Мастера.

Я наклонилась, чтобы поднять нож. Мы можем сразиться – не со всеми из них, и мы не продержимся долго, но это лучше, чем другой исход.

– Я не хочу этого, – сказала мама, – для тебя.

Шрамы. Боль. Роль Пифии.

– Моя команда найдет нас. – Я представила на своем месте Лию, изо всех сил стараясь, чтобы эти слова прозвучали убедительно. – Где бы ни находилось это место, они не перестанут искать. Они поймут, что директор работает против них. Нам просто нужно выиграть время.

Мама посмотрела на меня, и я осознала, что, хотя это она вырастила меня, любила меня, сделала меня той, кто я есть, я все равно не могла прочесть ее так, как других людей. Я не понимала, о чем она думает. Я не знала, через что она прошла, – на самом деле не знала.