Книга Дохлый таксидермист, страница 103 – Мария Самтенко

Как же Учитель сказал про эти пирожные? «Плоть Христа»?

Определенно, Распутин был слишком высокого мнения о себе.

А им с соавтором не следовало быть такими доверчивыми идиотами — и от одной мысли об этом Жене было ужасно смешно.

— О господи, вы… и вы так уверены… — Иля взял Петрова за плечо и чуть встряхнул. — Так, Женя, смотрите на меня. И перестаньте, черт возьми, улыбаться, это совершенно невозможно. Выдохните, только медленно. Так… да, похоже на горький миндаль, неужели?..

Он там еще что-то вроде как говорил, вроде как отправлял Приблудного на кухню за сахаром; Петров разбирал это с трудом, а в какой-то момент он уже ничего не слышал — только свое дыхание, ужасно шумное, как при одышке.

Он жадно глотал воздух, но в нем почему-то совсем не было кислорода, и это было ужасно, невыносимо страшно. Он трясся от страха, от ужаса перед неминуемой смертью.

В какой-то момент товарищи подхватили его под руки, поволокли по ступенькам и усадили снаружи, возле двери в дворницкую — и Ильф, весь белый, сидел рядом, держал его за плечо трясущимися руками и уговаривал не бояться.

А Ванька Приблудный крутился вокруг и бормотал что-то про то, что «Учитель же обещал», «неужели слишком поздно» и «да куда он делся».

В какой-то момент Петрову стало лучше. Во всяком случае, туман перед глазами начал рассеиваться, и он смог дышать — то есть, он, вроде как, дышал и раньше, но теперь воздух уже не застревал в глотке, а поступал дальше, в легкие.

— Лучше? — спросил Ильф, и Женя чуть наклонил голову. — Мы не нашли сахар, антидотов от цианида у нас, естественно, нет, и Учитель тоже куда-то исчез, — Иля не удержался и бросил острый взгляд на Приблудного.

— Он хочет помочь! Спасти вас! — завопил Ванька, и его, кажется, тоже трясло. — Как вы не понимаете!..

— Успокойтесь, — резко сказал ему Ильф.

Пару секунд он молчал, глядя то на него, то на Петрова, и что-то прикидывая, а потом вскочил на ноги и торопливо заговорил:

— Женя, я сейчас сбегаю до ближайшего телефона, я видел уличный, и вызову врача. С вами пока побудет Приблудный. Пожалуйста, постарайтесь дождаться, я быстро.

Петров снова кивнул в знак согласия, и Ильф, наклонившись, на секунду коснулся его руки: прощался.

Он не сказал ни слова, и Женя тоже не стал тратить на это дыхание.

Они ведь уже все сказали друг другу, еще в прошлый раз, пять лет назад. Повторять не требовалось. Да и времени не было — Ильф торопился.

Смотреть, как Иля уходит, Петров не хотел. Он повернул голову к Приблудному, отстраненно наблюдая, как тот провожает его соавтора взглядом, и снова скорчился, задыхаясь, как после долгого бега. Легкие горели, не справляясь с нагрузкой, и в воздухе совершенно не было кислорода.

Приблудный вытаращился на него, но потом вроде взял себя в руки и даже неловко потрепал Женю по плечу — в тот миг, когда наступило короткое облегчение.

— Странно, почему вы не посинели, а покраснели, — пробормотал он. — Удавленники, они же синеют.

Петров не нашелся что ответить. Он смутно помнил, что цианид работает по-другому, но как? Ему совершенно не удавалось сосредоточиться — да и ситуация, мягко говоря, не располагала к долгим беседам. К тому же Женя не был уверен, что Приблудному в принципе требуется ответ.

Ванюша протянул руку, потрогал мокрый от пота лоб Петрова тем жестом, которым обычно проверяют температуру: