Книга Дохлый таксидермист, страница 113 – Мария Самтенко

А это было уже интересно. Я и раньше подозревал, что эта бестолковая троица сговорилась и о чем-то умалчивает, и оговорка Приблудного это подтверждала.

— Какой еще прошлый раз? — невинно уточнил я.

— Ну та! История с чаем!.. вы что, не помните… — Приблудный осекся.

Я вопросительно приподнял бровь, но поэт отвел взгляд. Он явно нуждался в четырехчасовом допросе.

Я собирался приступить к этому делу немедленно, но Приблудного невольно спас Петров, который пришел в себя и решил поучаствовать во всеобщем веселье — вцепился в мою руку и принялся что-то путано объяснять.

В глазах Приблудного столь явно отразилось облегчение, что я не удержался и демонстративно внес отметку в блокнот. После чего с чистой совестью опустился на колени возле Петрова и принялся выяснить, чего ему так срочно понадобилось и что он вообще думает о случившемся.

Отравление цианидом сопровождается онемением слизистых, так что речь пострадавшего звучала неразборчиво. Петров бормотал, что не хотел обидеть Ильфа, просто с кем-то его перепутал, и игнорировал все уточняющие вопросы. Ему казалось, что самое важное это как раз то, что он случайно обидел друга, и должен успеть попросить у него прощения, а меня-то интересовали факты!..

Что сказать: я и сам, кажется, перенервничал. Мне следовало выслушать непонятные пояснения Петрова и пообещать ему поговорить с Ильфом, после чего спокойно задать нужные вопросы. Только к тому моменту, как до меня это дошло, журналист уже отчаялся что-то объяснить и задыхался от волнения.

Я глубоко вздохнул, взял Петрова за руку, заговорил с ним спокойным и ровным тоном, как с больным животным. Наобещал ему всего — и то, что я поговорю с его соавтором, или нет, Петров сам с ним поговорит, и «Скорая помощь» сейчас приедет, и даст кислород, и можно будет дышать.

Вскоре журналист перестал захлебываться пыльным воздухом и просто следил за мной темными блестящими глазами. Терять сознание он вроде не собирался, а когда я, не меняя тона, сообщил, что думаю об их с Ильфом приоритетах, ответил усталой полуулыбкой.

Улыбка в числе прочего означала, что журналист понимает вопросы и готов к диалогу, так что я решил попробовать возобновить расспросы уже в конструктивном русле:

— Евгений Петрович, один вопрос, — сказал я, тщательно подбирая слова, чтобы не тратить время на бессмысленные препирательства, — вы перепутали Ильфа с тем, кто пытался вас отравить?

— Нет… — выдохнул журналист, — с… с тем… кто…

Я наклонился к нему… и именно в этот момент Ивану Приблудному приспичило высказаться!

— Чего вы с ним возитесь, всем известно, что они с Ильфом неженки! — заявил он, глядя на нас сверху вниз.

От злости я забыл русский; Петров вытащил свою руку из моих пальцев и перевел тускнеющий взгляд на Приблудного, выслушивая последнее напутствие, которое звучало как «нужно умирать как подобает мужчине, а не скулить».

Никогда не считал себя излишне чувствительным, но тут даже мне стало не по себе.

— Заткнитесь или проведете ночь в отделении! — рявкнул я, с трудом удерживаясь от парочки слов по-немецки.

Идея набить Приблудному морду не дожидаясь, пока это сделает Ильф, стала казаться весьма привлекательной.

— Но я…

— Закройте свой рот!

Приблудный захлопнул пасть и отошел с недоуменно-обиженным видом. Было неясно, то ли он действительно не понимает, в чем дело, то ли просто притворяется, чтобы саботировать мне расследование.