Книга Дохлый таксидермист, страница 116 – Мария Самтенко

Петрову вкололи успокоительное, дали подышать из кислородной подушки, и, уже обмякшего, потащили в машину. Вспышка из-за «неженки» отняла слишком много сил, так что он почти сразу отключился.

Ильф напросился помогать с носилками, и я не стал его отгонять. А вот Приблудного, которому с чего-то приспичило предложить свои услуги, пришлось припугнуть ночевкой в отделении.

— Кислородные подушки тут совсем как мои, — негромко сказал Ильф, провожая взглядом уезжающих медиков. — Тогда считалось, что если туберкулез, и начали давать кислород, то все. Не знаю, почему. Но со мной так и вышло. Не думал, что увижу, как Женьке…

Замечательно: стоило успокоить одного из соавторов, как второй начал отходить от пережитого и болтать без умолку. Я был знаком с Ильфом не первый день и знал, что в нормальном состоянии ему бы и в голову не пришло делиться такими воспоминаниями с посторонними. Возможно, на самом деле он хотел поговорить о том, как ужасно было гладить судорожно стиснутые пальцы друга и слушать, как тот тратит остатки кислорода на бессмысленные извинения.

А, может, писатель просто решил отвести от себя подозрения. То, что Петров шесть раз повторил «это не Ильф» и еще добавил про то, что его душили, ничего, на самом деле, не гарантировало. Допустим, Евгений Петрович сообразил, что невольно вызвал у меня подозрения, и дальше просто выгораживал соавтора, сваливая вину на Распутина и маньяка в картофельном мешке, а травма шеи у него вообще была от чего-то другого.

Версия была интересной, но я не рассматривал ее как основную. Именно поэтому ее следовало проверить в первую очередь.

— Не сравнивайте отравление цианидами и туберкулез, — сказал я Ильфу. — Ждите тут. Или нет, лучше идите и успокойте вашего впечатлительного Приблудного. Скажите, что я не собираюсь отправлять его в каталажку.

— Хорошо. А в чем, собственно, дело?

Я хмыкнул в усы:

— Вот у него и спросите.

Ильф пожал плечами и пошел к Приблудному. Я проводил его взглядом и полез в мусорные контейнеры. Они так удобно стояли возле места преступления, что грех было не порыться. Солнце к тому времени почти село, фонарь у помойки горел тускло, но я держал в чемоданчике карманный фонарик, так что проблем не возникло.

Я исходил из допущения, что Петров не врет и действительно столкнулся с нашим старым знакомым, таксидермистом-сектантом. По прошлым убийствам я знал, что тот первым делом старается избавиться от самодельной маски из картофельного мешка. Такое поведение, между прочим, говорило не только о большом запасе мешков, но и том, что он боится личного обыска.

В первом контейнере обнаружился искомый мешок с дырочками для глаз, из третьего я изъял полную сахарницу и скомканную газету с остатками муки, а во втором, увы, оказался обычный бытовой мусор советских граждан.

Периодически я отвлекался от обыска, чтобы проверить, как проходит общение Ильфа с Приблудным. Они стояли в пятне желтого света из окна распутинской дворницкой (я включил там электричество, но заходить запретил) и тихо переговаривались. От бачков было не разобрать, о чем они говорят, но все проходило на удивление мирно и без мордобоя.

Закончив с обыском, я выключил фонарик и бесшумно вернулся к дворницкой. Подозреваемые курили, и Приблудный объяснял Ильфу, за что я на него взъелся. Я даже остановился, чтобы послушать, как складно он сочиняет.