Книга Дохлый таксидермист, страница 130 – Мария Самтенко

Ну, это уже перебор. Быть маньяком и параноиком одновременно это слишком. Надо выбрать что-то одно.

К тому же за паранойю у нас отвечает Ганс Гросс.

— Да с чего вы взяли, что я хочу вас сдать? Или вообще убить?! Я просто хотел… я просто хотел получить инструкции насчет того, что мне делать, если что-то пойдет не так!..

Замолкаю. Начальство ухмыляется, и мне от этого совершенно не по себе.

Горизонт планирования резко сужается, превращаясь в «дожить до завтра», когда работодатель отбрасывает усмешку и подманивает меня пальцем:

— Инструкции есть. Значит, так. Перестань тискать ножик в кармане, у меня есть кое-то получше.

Дорогое начальство вытаскивает сверток из кармана. Из платка появляется пистолет Люгера, кажется, незаряженный — ну, то есть начальник же не настолько рехнулся, чтобы таскать заряженный в кармане? Для таких развлечений люди кобуру придумали.

— Вот тебе парабеллум на случай всяческих неожиданностей. Чтобы ты, значит, из табельного никого не пристрелил, а то я тебя с прямыми уликами не отмажу. Откуда название, знаешь? Если такая поговорка на латыни, «Sivispacem, parabellum», — нравоучительно говорит начальник, после чего выдает русский перевод. — «Хочешь мира — готовься к войне».

Знаю, знаю, мы обсуждали это с Гансом Гроссом. Он рассказывал, что «парабеллум» это название патрона калибра 9 мм., само изделие называется «пистолет Люгера». Но в советской России «парабеллум» как-то прижилось лучше, чем «люгер».

Но речь не об этом.

— Ни за что не поверю, что вы, товарищ начальник, хотите мира. Только если в том смысле, в котором его хотел Александр Македонский.

Начальник смотрит на меня с подозрением:

— А тебе зачем? Если вкратце, то нам… мне не нравится, что наш мир крутится вокруг умерших. Горы бюджетных денег уходят на то, чтобы обеспечивать это соответствие, даже здания строят те же самые. Чиновников вон толпы развелись. А могли бы о людях думать.

Ага, зато мой наниматель постоянно о людях думает. О том, как бы кого из них выпотрошить и чучело сделать.

— А… а… а Ленин?

— Чего глаза вытаращил? Ленин тоже нужен. Чтобы народ увидел, к чему приводит полное соответствие, хе-хе. Но тебе в это лучше не погружаться. Ты простой исполнитель, делай свое дело и не высовывайся.

* * *

29.08.1942.

Москва, набережная реки Яузы.

Я. П. Овчаренко (И. Приблудный).

Приблудный встретился с Ильфом и Петровым у входа в Лефортовский парк на берегу недавно облаченной в гранит и бетон Яузы. Из нее уже лет пять как пытались сделать судоходную реку, но в старом мире этому мешала война, а в новом — отговорки чиновников, что «лучше пару лет подождать, чем сносить новые здания». Так что дело пока ограничилось набережной и спешным ремонтом моста с дурацким названием «Госпитальный».

Место встречи назвал Учитель, и Ваня до последнего не был уверен, что журналисты придут. И дело было не только в названии моста. После того ужасного вечера неделю назад товарищи держались холодно и насторожено, по крайней мере Ильф. Женя, может, и не был так агрессивно настроен, только Ваня его не видел.

В больницу к Петрову его не пустили — там, оказывается, было какое-то персональное указание Ганса Гросса. С какой радости усатый фриц распоряжается в больнице как у себя дома, Ваня выяснять не стал. Он подумал было залезть к Женьке через окно, но Учитель эту идею забраковал. Может, и зря — возможно, лезть на второй этаж по елке было даже надежней, чем передавать записку через медсестер. В итоге Ваня отдал два конверта от Учителя очутившемуся у больницы Михаилу Файнзильбергу, и тот принес ответную записку на аккуратно оторванном куске газеты, карандашом: «Если меня выпишут. Е.П.».