Книга Дохлый таксидермист, страница 147 – Мария Самтенко

— А вы не боитесь, что Васильченко…

Я поднял глаза. Экс-помощник Васильченко сидел в кресле напротив и смотрел на меня с привычным для него унылым выражением лица. Я думал, там мелькнет хоть какая-нибудь тень радости, но Вася, очевидно, испытывал от этой встречи столько же удовольствия, что я. То есть ноль.

В руках Вася держал пистолет. Я еще в коридоре услышал, как помощник снимает его с предохранителя и досылает патрон в ствол, только возможности что-то сделать у меня не было. В самом деле, не прыгать же с шестого этажа? Это была бы самая нелепая смерть в списке маньяка.

Страшно не было. Все, что я чувствовал, это легкое раздражение из-за унылой физиономии Васи и досаду из-за собственных неверных решений. Логичных, оправданных, но от этого не менее провальных.

«Я ошибался, Феликс Эдмундович».

А за ошибки нужно платить.

— Еще я Васильченко не боялся, много чести. Работайте.

С этими словами я положил трубку на рычаг. Вася закатил глаза. Все же он не позволял себе таких жестов, пока был моим помощником.

— «Парабеллум»? Это прекрасное изделие, но не с вашим образом жизни, — сказал я, разгладив усы. — Конструкция не исключает возможность случайного выстрела при частично разобранном пистолете, если в патроннике остался боевой патрон. Смотрите, не застрелитесь, когда будете чистить.

— Ганс, вы невыносимы, — вздохнул Васильченко, откидываясь в гостевом кресле. — Это что, последняя мысль, с которой вы хотите уйти на тот свет? Про пистолеты?

— Нет, про Дзержинского, — признался я. — Я хотел бы извиниться перед ним за свои подозрения. Я был не прав.

— В аду извинитесь, — предложил Вася от щедрот. — Не сомневайтесь, вы оба там будете.

— Забавно, а я еще осуждал Евгения Петрова за то, что он хотел попросить прощения у своего соавтора, а не помогать моему расследованию. Ну, в тот день, когда его отравили. Это, оказывается, важно.

— Что за самокритика, товарищ начальник? — не выдержал Васильченко. — На откровения потянуло? Умирать не хотите?

Разумеется, я не хотел умирать, но мыслей отвлекать Васю разговорами у меня не было. Минута туда, минута сюда — какая разница? Табельное оружие я на свою голову педантично убрал в сейф, подручных предметов тоже поблизости не валялось, а Вася не выпускал парабеллум из рук и был готов выстрелить в любой момент.

Мне было совершенно непонятно, почему он вступил в этот нелепый диалог вместо того, чтобы пристрелить меня сразу.

Маньяком он, видимо, тоже работал спустя рукава.

— Так это вас потянуло на разговоры, не меня, — хмыкнул я. — Вы могли бы уже раза три выстрелить. Но тогда, разумеется, вы бы не были собой, Василий.

Бывший помощник с раздражением закатил глаза и, наверно, в сотый раз с нашего знакомства повторил, что его зовут не «Вася», а «Александр Васильченко».

— Так в чем проблема, сходите и поменяйте имя, — сказал я, не скрывая пренебрежения. — «Вася» вам идет больше. Тем более после моего убийства вы все равно будете в розыске.

Васильченко издал очередной печальный вздох, сунул свободную руку в карман и достал оттуда упаковку таблеток:

— Спасибо что напомнили. Пейте или я вас пристрелю.

Едва ли Вася действительно рассчитывал на то, что я послушаюсь. Он даже не посмотрел, что мне нечем все это запить. Насухо, что ли, глотать? Дзержинскому я хотя бы оставил прекрасный армянский коньяк, а Васильченко обо мне так не позаботился.