Книга Дохлый таксидермист, страница 86 – Мария Самтенко

— Нашли что сказать, Ильюша, как можно вас не любить? Вы от кого такого набрались? — фыркнул он. — Зачем тогда ему ехать в Ташкент?

Я чуть прищурился, наблюдая, как Женя вытирает тарелки, и зловеще сказал:

— А вот я не знаю, зачем. Но какая-то причина должна быть. Ну, ладно насчет меня. Нам нужно поговорить с Приблудным.

— И с ним, и с этим его «Учителем», кто бы он ни был, — поддержал Женька. — Хоть мне и не по себе от всего этого, — он подошел к столу и недовольно посмотрел на письмо, — мы не должны отворачиваться от него только потому, что он связался с каким-то подозрительным типом. Знаете, это все равно, что бросить его в беде. Нельзя так.

Женька очень хорошо сформулировал нашу мысль. Несмотря на общее неприятное ощущение от этой истории, мы не могли воспринимать Приблудного как врага. Казалось, что это просто немного дикий, неотесанный, но обаятельный подросток, попавший в дурную компанию. Подумаешь, ему почти сорок? Возраст это не показатель. Сколько там лет моему брату, почти пятьдесят? А ведь поди найди такое же бестолковое существо!

Петров требовательно смотрел на меня, и я кивнул, обозначив совместное решение почти как в былые времена:

— Итак, договорились, попробуем поймать его завтра, после работы. И, Женя, — я взглянул на часы, — спасибо за борщ, я, пожалуй, побегу.

Было немного обидно уходить прямо сейчас, когда мы уже обсудили все самое неприятное, и можно было спокойно болтать о пустяках и пить чай. Только я прекрасно понимал, что стоит немного не рассчитать время, и я опоздаю на последний трамвай.

Женя тоже взглянул на часы, потом подошел к окну и отодвинул занавеску. Полюбовавшись пару секунд на горящий у подъезда фонарь, Петров перевел взгляд на меня и нерешительно предложил:

— Уже поздно, может, останетесь на ночь? Я постелю вам на кушетке.

Он словно чувствовал, что я не хочу уходить. Но делать было нечего:

— В другой раз, Женя.

— Не знаю, не знаю, мне что-то не хочется, чтобы вы ездили по городу в это время, — проворчал Петров. — Какая-то тут, в Москве, криминальная обстановка. То кирпич с крыши кинут, то еще чего. А сейчас вот, посмотрите, — он махнул мне, и я тоже подошел к окну. — Видите, мужик у крыльца? Я уже час на него смотрю. Чего он тут рыщет? Вот вы сейчас уйдете, а потом мы найдем вас в кустах без бумажника и часов.

— В моем бумажнике все равно свистит ветер после Ташкента.

— На вас это не написано, — улыбнулся Женька. — Ну, Ильюша, чего вы, останьтесь! У меня же есть место. Я у вас столько раз ночевал, а вы у меня ни разу. Вот, и ванна по графику сейчас будет за мной. Помните, вы рассказывали, что два года не мылись в ванне, только в душе?..

— Только я не рассчитывал, что вы это запомните.

— Ну так что? Остаетесь? — нетерпеливо спросил Петров. — Смотрите, этот мужик до сих пор не ушел, он точно вас поджидает!

— Черт с вами, Женя!..

Евгений Петрович торжествующе улыбнулся и пошел в комнату за полотенцами и постельным бельем — он всегда держал пару запасных комплектов на случай внезапных гостей.

Я пошел за ним. Комната у Женьки была чуть поменьше моей, и обстановка состояла из письменного стола, старого дивана, оставшегося от предыдущих хозяев, кушетки для гостей, узкого длинного шкафа и двух стульев, об которые все запинались — в этом ансамбле они явно были лишние.