Книга Истинные (не) изменяют в марте, страница 124 – Мария Самтенко

– Я бы в любом случае не вернулась к вам домой, – растерянно говорю я. – Совершенно незачем было…

На губах судьи появляется тень улыбки:

– Допустим, я хотел, чтобы вы были при деле. И я знал, что вы любите кошек. Гипотетически, конечно же. Но продолжайте, продолжайте. Мы с вами редко так подолгу беседуем, и, признаться, я увлекаюсь.

– Вы вносите залог, устраиваете меня руководить кошачьим приютом, но… все равно не можете оставить меня в покое. Как дядя Реналя вы делаете все, чтобы держать меня подальше от себя. Но при этом надеваете маску, танцуете со мной на балу, покупаете мне платья, улыбаетесь… даже целуете.

– Это же вы меня поцеловали.

И снова – почти улыбка. Сегодня у нас, кажется, день рекордов. Прошлый рекорд, как я помню, был, когда судья лежал у меня в приюте с воспалением легких и температурой под сорок.

Но сейчас это даже хорошо.

– Я, но вы не сопротивлялись, так что не суть. Это не столь важно. Только не пойму одного. Зачем вам понадобился этот спектакль с маской? Чтобы…

Мне хочется сказать «чтобы разбить мне сердце», вот только произнести это вслух оказывается слишком сложно…

… и не нужно.

Потому, что до этого момента моривилльский судья справлялся с такой задачей и без перевоплощения в таинственного незнакомца.

И я понятия не имею, как об этом сказать.

– Господин Гейден…

– Без доказательств это все домыслы, госпожа Марианна. Но, если предположить… опять же, гипотетически. Знаете, в формате домыслов. Если бы я действительно делал все, что вы перечислили, то только ради того, чтобы не сойти с ума от желания быть с вами и невозможности этого добиться. Из-за того, что вы – какая ирония! – по уши влюблены в моего непутевого племянника и даже намерены играть с ним свадьбу. Даже после измены и публичного позора! Мне не стоило даже мечтать, что вы – гипотетически! – полюбите меня так же сильно.

– Моя… что?! Свадьба, да еще и с Реналем? – у меня перехватывает дыхание. – Да я его на порог не пущу! Да я… я клянусь! Я не доверю вашему племяннику даже выносить кошачьи лотки!..

Странно: я оправдываюсь так, словно меня опять обвиняют в измене. Или словно я снова в суде, и от того, что я скажу, может зависеть мой приговор.

А сказанное ледяным тоном «полюбите меня» может быть не только обвинением, но и признанием.

– Вы так уверены, надо же, – после секундной паузы качает головой судья. – А ведь вчера вечером Реналь попросил у меня денег на вашу повторную свадьбу. Сказал, что свалял дурака, обидев вас, но потом извинился. Что вчера, на балу, попросил вашей руки, и вы согласились.

Я чуть не падаю со стула от таких новостей! Да, я планировала напугать Реналя, рассчитывая, что он наделает глупостей или вовсе сбежит из Моривилля. Но то, что он впутает дядю, мне и в голову не приходило.

Хотя, может, и стоило об этом подумать – ну, в тот момент, когда бывший жених положил мне руку на талию при судье.

Скотина. Реналь – скотина, а я – идиотка. И Гейден Аурус, кажется, ушел от меня недалеко. Поверить в такую чушь!..

– Да, у меня был разговор с Реналем, но мы обсуждали суды и Виолетту, а не нашу свадьбу! Об этом не может быть и речи! И вы… вы что, правда дали ему денег?

– Разумеется.