Книга Истинные (не) изменяют в марте, страница 122 – Мария Самтенко

В ворохе мелких хозяйственных хлопот с трудом дожидаюсь вечера и отправляюсь к Аурусам. Главное – не наткнуться опять на Реналя, а то общения с ним мне хватило с лихвой.

Но в этот раз мне везет. И судья оказывается дома, хотя я уже настроилась ждать его – надо же, вышел с работы вовремя! – и Реналь ночует у Виолетты, и Айк ничего не спрашивает. Я даже спокойно дохожу до кабинета судьи и почти не трясусь от страха – во всяком случае, пока он не замечает меня и не поднимается с места. И выглядит он так, словно тоже полночи не спал.

– Госпожа Марианна, – господин Гейден показывает на кресло с другой стороны стола. – Присядете?

Я хочу начать разговор с чего-то другого. Про погоду спросить, про здоровье или еще про что-нибудь… но не выдерживаю.

– Это всегда были вы, – тихо говорю я. – Вы.

Моривилльский судья снова садится за стол, смотрит на меня:

– Я не совсем понимаю, о чем вы.

Его голос звучит твердо, спокойно. Не понимает?

Притворяется.

– Попробую объяснить.

– Конечно, – разводит руками судья. – Внимательно слушаю вас.

Я сажусь напротив Гейдена Ауруса и начинаю рассказывать.

Про то, что могла бы вычислить его еще тогда, на самом первом балу – когда он подошел ко мне и пригласил на танец. Зачарованная на «маскарадный» эффект полумаска и маскировочный амулет, конечно, мешали, но я все равно могла бы опознать дядю Реналя… если бы знала его чуть получше.

Пожалуй, моей вины в этом нет. Гейден Аурус никогда не стремился со мной общаться. Наоборот, он всегда избегал меня: демонстративно держал дистанцию, которую я не стремилась сокращать по своей инициативе, саботировал все семейные мероприятия с моим участием и даже племяннику говорил, что не хочет меня видеть.

– Раньше я думала, что вы презираете меня из-за сиротского прошлого. Считаете, что я не пара Реналю...

– Это не так, – внезапно отвечает судья. – Я никогда не презирал вас. Просто не хотел с вами сближаться. По личным причинам.

Он смотрит на меня острым, внимательным взглядом. Так, словно пытается что-то во мне рассмотреть. Понять.

От этого становится ужасно неловко, и я опускаю глаза, сосредоточившись на изучении письменного стола.

– Вы танцевали со мной в тот вечер. Видели, как возмущается Реналь. Забавно – он сам изменял мне с Виолеттой, но мысль о том, что я могу заинтересовать кого-то другого, приводила его в ужас. И вы… – говорить дальше мучительно-тяжело. – Вы были на моей свадьбе. Сидели среди гостей и все видели.

Да, Гейден Аурус видел, как Реналь вытаскивает меня в полуголом виде. И он…

– Не с начала, Марианна. Я встречал Ната, и мы опоздали. Приехали как раз в тот момент, когда Реналь уже кричал, что вы – мошенница. Он вызвал патруль раньше, чем я понял, что происходит.

Так или иначе, судья видел драное платье и след пощечины у меня на лице. И как я позорно реву вместо того, чтобы оправдываться и самой обвинять изменщика.

И что? Начал сомневаться?

Мне хочется прочитать ответ на лице его, но я ужасно боюсь поднять глаза и посмотреть ему в лицо.

– Я знаю, вы разговаривали со следователем, Петрикором Дагелем. И, видимо, с Реналем. Что-то вас насторожило, и вы напросились на мой допрос. Но почему? Неужели вы не поверили в то, что я могла изменить вашему племяннику?

– Видите ли, госпожа Марианна, я не первый год работаю судьей и имел возможность наблюдать разного рода… инсценировки. Когда свидетели клянутся, что видели одно, экспертиза показывает другое, а потом выясняется, что все это – не более чем спектакль, чтобы ввести следствие в заблуждение. Я заподозрил неладное в тот момент, когда почувствовал себя зрителем в театре. И решил присутствовать на вашем допросе, пусть это и против правил. Петрикор Дагель согласился на это небольшое нарушение. Но, прошу вас, рассказывайте дальше сами. Вы же как-то пришли к своим выводам о моем… излишнем участии в вашей жизни.