Книга Усадьба леди Анны, страница 85 – Полина Ром

Кабинет Линель Леруан поразил герцогиню своей странной убогостью. Нет, не убогостью…

Анна мучительно подбирала слово: «Серость? Скучность? А, поняла, аскетизм! Да, вот именно это и является точным определением — аскетизм. Странно… Она довольно богата и может позволить себе почти любую прихоть.».

Узкая длинная комната, почти пустая. Одно большое окно, возле него старое, потертое бюро с облезлой позолотой. На нем аккуратными стопками сложены папки и бумаги. Вдоль одной из стен высится большой стеллаж из простых досок и десятки картонных папок теснятся в квадратных ячейках. У бюро скрипучий стул, напоминающий венский.

На полу вытертая почти до ниток основы зеленая ковровая дорожка. Она явно прожила долгую и нелегкую жизнь, прежде чем ее постелили на облезлые полы. Даже шторы здесь из самой простой и скучной ткани, невыразительные болотно-коричневые.

Как ни странно, серая мадам Линель смотрелась здесь весьма органично. Казалось, что роскошь ее парадных комнат это просто способ пустить пыль в глаза. А здесь, в кабинете, она может побыть тем, кем и является на самом деле — запасливой серой мышью. Даже черный вдовий наряд смотрелся на ней так, как будто ткань слегка припылили, хотя и сшит он был из дорогого красивого шелка.

— Я рада вас видеть, мадам Леруан, — герцогиня тепло улыбнулась. — Думаю, здесь, в вашем кабинете, мы сможем поговорить без помех.

Линель рассматривала герцогиню с неутихающим интересом. Совершенно новый стиль наряда её светлости казался очень необычным и свободным. Также были одеты и обе фрейлины её светлости, значит…

«Похоже, здесь не требуется корсет! Надо же… Весьма… Весьма нахально смотрится! Но ведь она — герцогиня, вряд ли кто-то рискнет сделать замечание. Скорее уж, начнут подражать, и такое вполне может войти в моду. Да и про ее салон разговоров более чем достаточно. Надо, обязательно надо устроить к ней в свиту Фелицию. У девочки должен быть шанс на нормальную жизнь. Пусть поучится светскому общению, пусть под надзором герцогини посмотрит на мужчин. Может быть, ее жизнь будет счастливее. Ах, если бы родители чаще вывозили меня в люди, разве вышла бы я замуж за этого хлыща? Прости меня, Господи, но такой он и был…» — она перекрестилась, вспомнив покойного мужа, и приступила к беседе.

— Ваша светлость, по всей округе ходят разговоры о вашей скромности.

— Скромности?! — герцогиня удивленно приподняла брови.

— О, вы не устраиваете светских приемов, в ваш салон вхожи очень немногие. Да что там, у вас даже фрейлин всего две.

— А, вот вы о чем… — герцогиня помолчала, а потом, к удивлению вдовы, сказала: — Мадам Леруан, вы умная и практичная женщина. Давайте не будем ходить кругами. Вы изложите мне свою просьбу. Я её обдумаю. А потом я бы хотела поговорить о делах.

— О делах? — пришел черед мадам Линель удивляться и уточнять: — У вас есть ко мне дело, ваша светлость?

— Да, — кратко ответила герцогиня и не пожелала пояснять. — Я слушаю вас. Вы писали в письме, что вам требуется какая-то помощь.

В роли просительницы мадам Леруан выступать не любила. Сильно не любила. Хоть и прошло много лет с тех пор, как она взяла в свои руки финансовые дела семьи, но она прекрасно помнила, как приходилось общаться с ростовщиками, как приходилось часами натаскивать тупого ко всему, кроме развлечений, мужа, объясняя ему, что и как нужно сказать, какие расписки и почему требуется переоформить.