Книга Черный крестоносец, страница 14 – Алистер Маклин

Теперь, когда от воды нас отделяло каких-то восемь футов, я вгляделся в судно, пытаясь хотя бы примерно определить его очертания и размеры, но это оказалось не так-то просто на фоне покрытого тучами неба, такого же темного, как море и земля. Кажется, судно было широкое, футов семьдесят в длину, хотя на деле могло оказаться футов на двадцать короче или длиннее, с довольно объемной средней надстройкой и двумя или тремя мачтами. Вот и все, что я успел рассмотреть. Внезапно дверь в надстройку открылась и меня ослепил поток яркого белого света. Какой-то человек, высокий и худой, быстро прошел через яркий прямоугольник света и тут же закрыл за собой дверь.

– Босс, все в порядке?

Я никогда не бывал в Австралии, но встречал много австралийцев и тут же узнал акцент.

– В порядке. Они с нами. И следи за этим чертовым светом. Мы поднимаемся на борт.

Посадка прошла достаточно легко. Верхняя кромка борта находилась на одном уровне с пристанью, только потом пришлось спрыгнуть на тридцать дюймов вниз. Я обратил внимание, что палуба деревянная, а не стальная. Когда мы все благополучно оказались на борту, капитан Флек спросил:

– Генри, все готово к приему гостей?

Теперь его голос звучал спокойно. Похоже, он испытал большое облегчение, вернувшись на шхуну.

– Каюта готова, босс, – хрипло и протяжно объявил Генри. – Мне проводить их?

– Проводи. Я буду у себя в каюте. Ладно, Бентолл, чемоданы оставь здесь. Увидимся позже.

В сопровождении двух индийцев мы двинулись вслед за Генри к корме. Когда мы прошли палубную надстройку, он свернул направо, включил фонарик и остановился около небольшого прямоугольного люка. Наклонившись, Генри открыл задвижку, откинул крышку люка и посветил вниз фонариком:

– Вы двое, спускайтесь.

Я первым спустился по вертикальному стальному трапу, преодолев десять влажных липких ступеней. Мари Хоупман следовала за мной. Едва ее голова сровнялась с палубой, как крышка люка захлопнулась, и я услышал, как закрывается задвижка. Когда Мари сошла с последней ступеньки, мы остановились и окинули взглядом нашу каюту.

Это была мрачная, отвратительная темница. Правда, тьма оказалась не кромешной. На потолке висела тусклая желтая лампочка в плафоне из армированного стекла, ее света было достаточно, чтобы не передвигаться на ощупь, но все равно помещение выглядело премерзко. И запах стоял такой, словно здесь разыгралась эпидемия бубонной чумы. Пахло отвратительно, но я не мог распознать, чем именно. Настоящая тюрьма, по-другому и не скажешь. А единственный выход – тот люк, через который мы вошли. От кормы нас отделяла деревянная переборка, тянувшаяся поперек всего судна. Я заметил трещину между досками и, хотя ничего не смог рассмотреть, почувствовал запах дизельного топлива. Без сомнения, там находилось машинное отделение. В носовой переборке обнаружилась дверь, ведущая в примитивный гальюн с ржавым умывальником, и, когда я повернул вентиль, из крана потекла вода, бурая, солоноватая, но не морская. В носовой части трюма по углам у самого потолка находились отверстия диаметром в шесть дюймов. Я заглянул в них, но ничего не увидел. Возможно, вентиляционные люки; штука полезная, но только не в безветренную ночь, когда судно стоит на якоре.

Вдоль всего трюма от носа до кормы на достаточном расстоянии друг от друга располагались тяжелые деревянные рейки, закрепленные сверху и снизу деревянными брусками. Всего четыре ряда таких реек. И за двумя рядами, ближайшими к левому и правому борту, были сложены коробки и ящики, которые поднимались до самого потолка и оставляли открытыми только вентиляционные люки. Между внутренними и внешними рядами реек на половину высоты трюма были сложены другие ящики и мешки. Между двумя внутренними рядами находился проход примерно в четыре фута шириной, который тянулся от машинного отсека к двум маленьким дверям в переборке в носовой части шхуны. Деревянный пол в этом проходе выглядел так, словно в последний раз его мыли еще во время коронации^[3].