Книга Черный крестоносец, страница 27 – Алистер Маклин

Она не сочла нужным отвечать, поэтому мы продолжили молча надевать жилеты. Я дал ей фонарик и попросил посветить мне, а сам поднялся по трапу с талрепом и двумя рейками и приступил к вскрытию люка. Одну рейку я положил на верхнюю ступеньку, обхватил крюком талрепа болт задвижки и начал отвинчивать его, пока он не уперся во вторую рейку, которую я положил под люк, чтобы правильно распределить нагрузку. Я слышал, как дождь свирепо молотит по люку, и невольно вздрогнул, подумав, что скоро промокну до нитки, – глупая мысль, если учесть, что сразу после этого мне предстоит полностью погрузиться в воду.

Открыть люк оказалось не так уж и сложно. То ли дерево рассохлось от старости, то ли гайки, удерживающие задвижку, проржавели, но я всего раз шесть повернул рукоятку талрепа, и болты поддались. Раздался треск ломающегося дерева. Еще с полдюжины поворотов, и всякое сопротивление, которое ощущала моя рука с талрепом, исчезло. Задвижка слетела, и путь оказался свободен – если, конечно, Флек и его дружки не стоят у люка и не ждут терпеливо, когда наконец появится моя голова, чтобы снести ее метким выстрелом. Существовал только один способ проверить это, не самый удачный, но, по крайней мере, вполне логичный, – высунуть голову из люка и посмотреть, что случится.

Я отдал рейки и талреп Мари, убедился, что два контейнера из-под воды у меня под рукой, тихо велел Мари выключить фонарик, приподнял люк на несколько дюймов и осторожно нащупал задвижку. Она лежала там, где и должна была лежать, – отвинченная, на крышке люка. Я осторожно переложил ее на палубу, согнулся и поднялся еще на две ступеньки, обхватил пальцами крышку люка и одновременно распрямил спину и руку, так что люк вертикально поднялся на петлях, а моя голова внезапно возникла на высоте двух футов над палубой. Ни дать ни взять чертик из бутылки. Никто не стал в меня стрелять.

Никто не стал в меня стрелять, потому что стрелять оказалось некому. А стрелять оказалось некому, потому что лишь полному идиоту пришло бы в голову выходить на палубу без очень веской на то причины. И не надев предварительно доспехи. Если вы готовы встать у подножия Ниагарского водопада и назвать это всего лишь дождиком, тогда и то, что лилось той ночью с неба, вы тоже могли бы назвать дождем. Если бы кому-то удалось изобрести пулемет, стрелявший вместо пуль водой, я точно знаю, какой у него получился бы результат. Гигантские капли падали с неба сплошной стеной, обрушиваясь на шхуну с немыслимой яростью и силой. Высоко разлетаясь брызгами в воздухе, эти капли, похожие больше на пушечные ядра, покрывали палубу белой бурлящей пеной. Один только вес свирепого, безжалостного тропического ливня, молотившего меня по спине, мог привести в ужас. Через пять секунд я в прямом смысле слова промок до нитки. Я с трудом подавил желание захлопнуть крышку люка над своей головой и ретироваться обратно в трюм, внезапно показавшийся мне теплым, сухим и бесконечно уютным. Но тут я подумал о Флеке с его снотворным и о двух свежеобглоданных скелетах на морском дне и, полностью откинув крышку люка, выбрался на палубу, а затем тихо велел Мари передать мне канистры из-под воды, прежде чем осознал, что я делаю.

Через пятнадцать секунд Мари и канистры оказались на палубе. Я опустил крышку люка и вернул задвижку на то место, где она крепилась, – вдруг кто-то решится устроить обход.