Книга Клуб анонимных цариц, страница 99 – Алекс Винтер

– Калоева?

– Наверное. И когда Полина умерла, у меня все горело внутри. Я думал, вот пущу ему кровь, и станет легче. А он уехал… Я жил, и ждал, жил и ждал, пока он вернется. Только он все не возвращался.

– А потом вам позвонили?

– Да, – вздохнул Гербер. – Мне позвонила женщина и стала говорить: как несправедливо, что он живет, а моя дочь – нет. Мы пообщались несколько раз.

– Вы только по телефону говорили?

– Всегда. Один раз она позвонила по видеосвязи. Она показалась мне безумно красивой, а какой у нее чарующий голос, просто как у соловья. Но там ведь не разобрать толком, кто с тобой общается, когда на лицо в телефоне накладывают столько фильтров, все кажутся красивыми. Один раз она как-то неудачно повернулась, фильтр слетел, и я увидел ее настоящее лицо. Не очень-то она и изменилась, была красавицей, ею и осталась. Она пообещала помощь, через пару дней попросила паспортные данные, забронировала мне рейс в Анталию, гостиницу в Сиде и рассказала, где ждать Солнцева. Я вылетел, дождался, когда он приедет в Сиде. Чтобы меня никто не увидел, добрался до места на моторке, меня отвез ее знакомый, кажется, Ибрагим, я не запомнил. Ну, я дошел до места, там недалеко храм Аполлона, получил сообщение, что Солнцев на месте, позвонил ему и предложил встретиться. Сказал, что по его канадскому вопросу.

– Что это значило?

– Не знаю. Мне сказали действовать по инструкции, иначе он бы не пошел никуда. А тут сразу же примчался и, когда увидел меня, не сразу понял, кто я и зачем тут. Я все еще хотел получить от него извинения. Наверное, если бы он извинился, я бы его не убил. Но Солнцев разозлился, толкнул меня, хотел уйти, и тогда я два раза ударил его ножом.

– Что вы сделали с ножом?

Гербер пожал плечами и вновь уставился на фото дочери.

– Выбросил в море. Завернул в свою рубашку, она была в крови, положил внутрь камень, завязал в узел и скинул за борт. Брюки тоже были в крови, но этого никто не заметил. Я увидел это в гостинице, выкинул их там в мусорку. У меня это была единственная смена одежды, потому я купил какие-то штаны, футболку и на следующий день улетел домой. Думал, что меня тут и встретят. Но вы все не приходили. И я подумал: значит, так надо. Может, я должен жить дальше, зная, что отомстил, и ждать, когда станет легче.

– Вам полегчало? – спросила Агата.

Гербер слабо улыбнулся.

– Вы ждете, что я скажу «нет»? Что меня совесть замучила? Нет. Не замучила. Мне и правда стало легче оттого, что он мертв. Только я все равно спать не могу. Как закрою глаза, все мерещится дочка. Иногда жена, но Полина чаще. Вы молодая и, наверное, никого еще не теряли, так что вы не поймете эту боль. Это такая… полная невозможность. Ты живешь и ничего не хочешь. Ни есть, ни пить, только задавить эту гадину. А потом, когда задавишь, становится легче, но все равно никуда с сердца эта каменная жаба не уходит.

– Я покажу вам фото, а вы мне скажете, эта женщина с вами разговаривала? – Агата порылась в телефоне, подошла к Герберу и сунула телефон ему под нос. Я скосил глаза на дисплей. Оттуда на нас смотрела Софико Торадзе.

Гербер внимательно осмотрел фото и покачал головой:

– Нет, это не она. Вы думаете, я не узнал бы Софико? Та женщина молода и красива, к тому же явно иностранка. Она очень странно интонировала, хотя по-русски говорила прекрасно.