Книга Дачные расследования, страница 28 – Галина Владимировна Романова, Татьяна Устинова, Татьяна Гармаш-Роффе, и др.

И мать принялась пересказывать все ее давние девичьи мечтания. О светлой комнате в доме за городом, о позднем подъеме, чашке ароматного кофе с горячими булочками, прогулке по свежему воздуху, любимой работе в тишине комнат.

Кира покосилась на нее. Даже жутковато стало от того, с какой точностью мать воспроизводила то, что в Кирином представлении называлось счастьем.

— И когда же мне отбывать в ссылку? — проворчала она, выходя из машины возле их подъезда.

— Сейчас. Вещи я уже собрала. И Виталик за тобой приехал. Во-он он, через три машины, на черном «Вольво».

Виталиком оказался молодой мужик лет тридцати пяти. Страшно худой, огненно-рыжий, лохматый, очень высокий и совсем неразговорчивый. Он был в ядовито-зеленом спортивном костюме, резиновых сланцах. На конопатом носу плотно сидели солнцезащитные очки.

Осмотрев своего работника, Кира почувствовала неожиданное облегчение.

Слава богу, что он не мачо! Тетка лишила бы ее тогда покоя окончательно, подселив надменного красавца с непомерными амбициями. Кира не смогла бы ему тогда никаких указаний давать. Робела бы и млела, рассматривая черные очи и загорелые широкие плечи. Еще и кивала бы в ответ на всякую чепуху.

Знает, проходила!

И тетка отлично знала об этом. Была свидетелем ее зарождающегося романа с однокурсником. Прикатила как-то к ним в гости и наблюдала из окошка, как Кира к нему выбегает и повисает на шее. А потом язвила пару дней, пока Кира ее буквально из квартиры не выпроводила, прошипев напоследок в спину, что вовсе не ее дело вмешиваться в отношения племянницы, каким бы мезальянсом той это ни казалось.

Конечно, тетка, как всегда, оказалась права. И черноглазый красавчик Олег бросил ее еще до зимней сессии. Предпочел другую девушку — намного красивее, смешливее и удачливее.

Проплакав неделю за закрытой дверью своей спальни, Кира пришла тогда к неутешительному выводу, что тетку-зловредину все же надо иногда слушать. И Кире следовало рубить сук по себе. Она всего лишь пару месяцев считала себя красавицей, поверив сладким речам Олега, а как потом было больно! Почти год болела душа.

Хорошо, что Виталик оказался несимпатичным. И немногословным. Очень хорошо. Может, у них и выйдет не мешать друг другу.

С оглашения завещания прошло три недели. Сладкий жаркий май сменился неожиданно прохладным июнем. По утрам в первых числах даже морозило, и идеально подстриженная трава в теткином саду покрывалась белым инеем. А некоторые цветы, поторопившиеся распуститься, роняли побитые холодом лепестки.

— Вишни не будет, — сообщил Виталик.

Они взялись завтракать вместе. Она попросила. И не потому, что он готовил, — очень тошно было сидеть на огромной кухне одной. Одиночество рождало рой недобрых мыслей в адрес покойной тетки. Да и в свой собственный тоже.

Она ни на что не годилась! Первый лист книги оставался белоснежным. Нет, в самом верху она напечатала свои имя и фамилию — Кира Воробьева. Ниже кавычки, три точки, кавычки закрыла. Еще ниже написала — «глава», поставила цифру «один». И все! На этом творческий процесс приостановился.

Она не знала, о чем писать, — вот! Ее детские заметки, когда-то приводившие тетку в дикий восторг, никуда не годились. Они даже ни под один жанр не подпадали. Она их называла теперь «записками одуревшей от жары и летних занятий с репетиторами девочки». Той девочки давно нет. Есть взрослая девушка, чей возраст предательски крался к тридцатке. Девушка никого не любила и почти ничего не знала о чувствах. Нет, предательство в ее жизни случилось — с Олегом. Но то было не очень серьезно. Юношески восторженно и только.