Книга Танец фавна, страница 53 – Елена Бриолле

Дело даже не в бестиальности Фавна. Те, кто придет на спектакль следить за скандальными жестами Нижинского, будут разочарованы. Балет, наоборот, девственно скучен. В нем нет никаких претензий, но нет в нем и вкуса. Единственное преступление этого балета в том, что он не является искусством. Конечно, животные манеры господина Нижинского поворачивать голову, способность, как кот, присутствовать и отсутствовать одновременно, двигаться и замирать в нужный момент – все это, несомненно, свидетельствует о его поиске новых форм самовыражения и оригинальности. Однако спектакль получился самым фальшивым, негармоничным и несовременным из спектаклей. Если эти русские думают, что мы не понимаем их гения, то это не так. Просто мы, французы, отказываемся от того, чтобы считать мастерством элементарность и примитивизм в искусстве, в котором отсутствует порядок и гармония – суть театрального действия. Разве не способствовали русские балеты, стремящиеся преподать нам урок нового танца, разве не способствуют они декадентству нашего вкуса? Игнорируя и не заботясь о единстве и гармонии. Думая только о ярких эффектах, которые не требуют от зрителя ни особенного внимания, ни мысленного напряжения? Настоящее варварство, прикидывающееся изящным искусством. Вот что такое русские спектакли, в которых, несмотря на все попытки выглядеть элегантно, просвечивает старое клеймо варваров.

Прошу Вас, мсье Кальмет, встаньте, наконец, на защиту наших национальных ценностей, ценностей газеты Le Figaro».

Внизу вместо подписи к бумаге была приклеена веточка засушенного растения…

На сцене изгибались тела танцовщиков. Сила каждой мышцы наработана годами тяжелого труда и репетиций. Однако в русском балете этого напряжения не чувствовалось. Вернее, не чувствовалось лишнего напряжения. Только нужное, без которого бы фигуры рассыпались бесформенными осколками белого фарфора.

– Габриэль, так сегодня больше никто не танцует, посмотри! – Глаза Николь снова горели. Она следила за движениями танцовщиц, и Ленуар невольно ловил себя на мысли, что каждый человек рад погрузиться в иллюзию сказки. В каждом из нас есть маленький ребенок, который хочет играть и баловаться, который хочет бояться и удивляться. Русские заражали безразмерной верой в свой танец и полной самоотдачей на сцене.

– Пойдешь со мной на файв-о-клок в редакцию Le Figaro? – Габриэль коснулся ладонью талии Николь, от чего она вздрогнула, а потом смущенно улыбнулась.

– Завтра? Но там же вход исключительно по именным приглашениям.

– Сегодня. И наше именное приглашение выдал мне сам Кальмет.

– Ага, значит, поэтому ты надел черный фрак… Зачем тебе появляться на файв-о-клоке? – спросила Николь.

– Там собираются главные подписчики газеты, и полагаю, что подаривший Нижинскому отравленную помаду тоже может заявиться на файв-о-клок. А времени искать их и отдельно вызывать в префектуру полиции на допросы нет. Такие люди сами в полицию не приедут.

– Тебе удалось что-нибудь разведать? Говори! О том, что Нижинского хотели отравить, знает уже весь Париж. Мне нужно написать об этом заметку для завтрашнего номера.

Ленуар снова посмотрел на сцену. Казалось, что в этом спектакле все так замечательно поставлено, что от него постоянно ускользало главное.