Онлайн книга «Танец фавна»
|
– Вера… Вера, извини меня за это унижение… – Господин полицейский, помада у меня! Я ее сейчас принесу. И пока муж терзался от нелюбви начальства и высших сил, верная жена побежала искать доказательство его невиновности. Через пять минут она уже протягивала Габриэлю Ленуару красную коробочку помады с треугольными вставками из аметистов, напоминающими ягоды винограда. Сыщик, не снимая перчаток, открыл тюбик. Помадой явно уже пользовались. – Если вы позволите, на время расследования я оставлю помаду себе, – сказал сыщик. – Это подарок моей жене, а не французской полиции! – снова вспылил Фокин. – Париж отбирает у меня публику, мое имя, а теперь вы опускаетесь до того, что конфискуете у нас даже личные вещи! – Если это нужно для расследования, то, конечно, берите, – обратилась к сыщику Вера. Затем она схватила Фокина за руку и притянула ее к себе, но Фокин вырвал руку обратно и снова закричал на свою труппу: – Перерыв окончен! Начинаем с пятого номера! Встали! Верины брови сошлись над переносицей домиком, словно она молчаливо просила у Ленуара прощения за поведение своего мужа, а потом девушка снова взлетела на сцену. Репетиция продолжилась. На сцене разыгрывалась любовь пастушка и пастушки, и стекающий с артистов балета пот заставлял усомниться в природной легкости и наивности главных персонажей. – Ты видишь, сколько вкладывается труда, чтобы создать великий балет? – спросила сыщика Николь. – Я вижу усталость и раздражение. А на такой почве сложно вырастить что-то великое. Не думаю, что «Дафнис и Хлоя» взбудоражат французскую публику так же, как и «Фавн» Нижинского. К тому же Фокин репетирует свой новый балет, а сегодня этим артистам еще танцевать другие балетные партии… Николь не успела ничего ответить. В этот момент к Фокину подошел человек, которого Ленуар уже где-то видел. Фокин отмахнулся от непрошеного гостя и показал рукой за кулисы. Сыщик с Николь поспешили за черной фигурой и застали его уже с Дягилевым. Он вручил русскому импресарио официальное письмо, скрепленное большой круглой гербовой печатью, и, прижимая руки к груди, долго в чем-то заверял Сергея Дягилева. Когда он обернулся, Николь воскликнула: – Эрнест! Как вы поживаете? Как Люси? Ей нездоровится? Я не заметила ее сегодня на репетиции. Точно! Это был брат Люси Жанвиль, которого Ленуар видел пару дней назад на премьере. – Нет, она в прекрасной форме, просто всем актерам пантомимы сказали приходить сегодня сразу на спектакль. – В «Дафнисе и Хлое» она действительно не задействована, чтобы участвовать в репетиции… Как же я рада вас видеть! Но что вас привело в театр, дорогой Эрнест? – Мне очень неудобно, Николь, но пришлось сегодня играть роль курьера. Наш кардинал в свои шестьдесят два года совсем теряет голову. Одни расстройства, Николь… Одни расстройства. – Эрнест Жанвиль надел перчатки и похлопал себя по карману жилета. – Ох, мне пора! Пора возвращаться… – Что он опять учудил? – спросила Николь. – Мне так это все неприятно! Причем я даже не могу ему сказать, что Люси тоже участвует в русском спектакле. Иначе он меня просто уволит. Дожил, называется, до седых волос, чтобы бегать, как шавка, с угрозами по театрам… – Эрнест, но что случилось? – Кажется, Леон-Адольф Аметт, кардинал Парижа, хочет отменить «Русские сезоны», – громогласно заявил всем присутствующим Сергей Дягилев. |