Онлайн книга «Блики смерти»
|
Вода с огнем. Сера со ртутью. Снег с туманом. Бо прекратил сутру и положил ладонь на грудь Момо. Второй рукой он надавил на тело. Момо рыкнул и снова затих. Тогда Бо бережно поднял багровую голову, перекладывая Момо себе на руки. Горный день настигал Бо тенью минувшей ночи. Сорванные свитки краснели на ступенях храма, путались в сломанных сливах у пагоды. Сердце Бо, обожженное взглядом разодранной сутры, ярилось. Он с трудом открыл сорванную с петель дверь и положил Момо в ноги Бэнтэн. Так, как когда-то Касуми положила его самого. Так, как приносят дар богам, выпрашивая удачу… Бо поднял голову. Бэнтэн смотрела надменно, будто грозила монаху Бо. — Я служил тебе все годы, у меня больше ничего нет. Глаза у статуи загорелись рубиновой яростью. Снежная пыль падала на Бэнтэн через дырявую крышу, слетая на стены. Тепла в маленькой пагоде вдруг стало так много, что Бо показалось, будто киноварь заливает его кипучим морем. — Верни ему жизнь и забирай, что найдешь, — прорычал Бо. Над разбитой крышей засвистела метель, остужая пагоду хлопьями льда. Бо обернул Момо в свою робу, оставив себе тонкое кимоно. Вокруг тела тут же собралась ледяная пленка. Подышав на пальцы, Бо сложил их в молитвенный жест и принялся упрашивать богиню. Слова спотыкались о зубы, дрожали, сбывали дыхание. Наконец, Бэнтэн потушила свой взгляд. За спиной Бо открылась тяжелая дверь. Богиня прогнала монаха прочь. IV Момо очнулся от ее плача. В темноте, порезанной блеклой дымкой, дрожала глухая тишина. Еле заметные копья закатного света врезались в пол, пронизывая пагоду сверху. Боль каталась по позвоночнику, голову резали порванные струны. Каждое движение будто оставляло на теле Момо рану. Он медленно привстал, оглядывая темноту, пытался высмотреть в ней Шику, думал, будто та прячется. Он позвал: — Шика-тян, это я. Это я, Момотаро, не бойся. Тишина на копьях заплясала красной пылью, будто била Момо по голове, пересчитывая занозы на позвоночнике. Он попробовал поднять руки. Ссадины уперлись в ткань робы, тугой узел перевязал его на несколько кругов и кончался где-то на коленях. Стиснув зубы, Момо извивался на полу, пытаясь выползти из белой шкуры. Наконец он подтянулся, почти сложился пополам, кусая узел. Его ярость рычала. Узел слабел. И вот роба выпустила обессиленное тело, и Момо вырос в звенящей пустоте. Вдох. Шумный выдох. Вдох. По углам снова пронесся ее плач. Момо щупал все углы и стены, искал Шику в каждом углу пагоды. В руки ему попадалась только ветошь и пыль. И тяжелая дверь, сдвинуть которую он никак не мог. Он обошел пагоду много раз, но Шики нигде не было. На рассвете Момо понял, где оказался. Под дождем из пыли и снега, в самом центре пагоды, стояла статуя. Восемь рук — в каждой по оружию. Мечи, уходящие лезвиями в темноту, копья и цепи, прижатые к доспехам, веер из острых перьев вокруг лица, деревянный лук с тугой тетивой, катана, занесенная над врагом. Там, где вырос Момо, Бэнтэн улыбалась из каждой пагоды, сжимая обеими руками биву. В этом храме глаза богини горели яростью. Момо остановил взгляд на оружии, измазанном в красном. Короткий танто, рукоять из стертой красной кожи, стальное лезвие играет светом, будто в нем прячутся все, кого оно касалось. Просто так Шика ни за что бы его не отдала. |