Книга Глубокие тайны Клиф-Хауса, страница 108 – Хельга Мидлтон

Надин, однако, ведет себя не всегда ровно. Все-таки она со странностями. Есть в ней что-то неуловимо зловещее. Какая-то тайна, воспоминания о которой всплывают в ней время от времени и превращают ее из вполне симпатичной девушки в базарную хабалку. Где только она такой лексики набралась? Похоже, что до театральной труппы она работала на фабрике и жила в рабочем общежитии, причем не самом чистом и дружелюбном. Но надо отдать ей должное: она старается. Она буквально впитывает манеры и образ жизни, приличные для молодой женщины.

Почему все это вдруг всплыло в моей памяти? Зачем?

Не успею допить чай, как придет эта корова Маргарет и начнет своим неестественно сладким голоском убеждать, что надо вставать с постели, что в моем возрасте статика – это смерть, что надо двигаться и идти на завтрак. Господи, ведь ты убрал из моей памяти миллион всяких воспоминаний, зачем ты оставил эти крошки, которые, как надоедливые мухи, все летают и летают. У меня уже нет сил их отгонять. То утро я помню, как вчера. Нет, такое высказывание из моих уст звучит как насмешка. Как раз то, что было вчера, я и не помню, выражаясь языком моей внучки – от слова «совсем».

Помню, что накануне всю ночь не спала, дочитывала «Поющие в терновнике» Колин Маккалоу. Читала с трудом. Слезы пеленой застилали страницу. Благодаря этой книге моя любовь к Патрику стала, наконец, осязаемой. Я смогла себе признаться, что чувствую к нему нечто гораздо большее, чем дружбу. Я поняла, что могу и должна выпустить свою любовь наружу. Я знаю, что он испытывает то же чувство, но никогда не решится сделать первый шаг. Хотела признаться ему сразу, но потом решила: пусть он сначала тоже прочтет эту замечательную книгу.

В то утро я вышла из дома с намерением сделать три дела: отнести Патрику новые книги, выпить с ним чаю и заехать в садовый питомник. Работник питомника сказал по секрету, что они ожидают поступление рассады клубники из оранжереи Букингемского дворца. Отказать себе в удовольствии есть на завтрак ту же клубнику, что и королева, я, естественно, не могла.

В дверях я встретилась с Надин. Она возвращалась с дежурства из госпиталя, где пару раз в неделю работала ночной няней в отделении новорожденных. Я была в восторге от этой идеи доктора Расселла. Что может быть более поучительным для молодой женщины – будущей матери, чем работа с младенцами в медицинском учреждении.

В руке у нее была большая спортивная сумка. Я даже удивилась:

– Как ты, Надин, все успеваешь? И в госпитале, и у доктора в офисе, и еще спортом занялась. Каким?

Она засмеялась.

– Ой, миссис Колд, это не спорт. Это учебный материал. Хочу Анну научить кое-чему.

Я так спешила, что не стала вдаваться в подробности. Старшая сестра учит младшую. Это ли не замечательно. Материал. Наверное, опять что-то экстравагантное шить будут. Надин молодец. Стоит ей увидеть, пусть даже мельком, в фильме или в телевизоре какой-нибудь наряд, как она может его повторить буквально на следующий же день.

Мы с Джефри – нашим садовником – обсуждали, куда лучше высадить клубнику, когда я услышала звуки ссоры и плач в спальне Генри и Анны. Одновременно кто-то захлопнул там окно, да с такой силой, что оно разбилось, и осколки стекла посыпались нам на головы. Удивительно, что никого не поранили. Я, естественно, пулей помчалась наверх.