Книга Истории со вкусом интриги. 21 рассказ мастер-курса Юлии Евдокимовой, страница 81 – Елизавета Фролова, Анара Мачнева, Соль Решетникоф, и др.

Коробку из кондитерской доставили в паб на вымышленное имя, а оттуда ее забрал посыльный. С ним преобразившаяся я пересеклась чуть позже, на перекрестке. Точный рецепт и внешний вид пирога я оговорила с кондитером еще утром по телефону, представившись вконец измученной секретаршей капризного босса и пообещав за скорость хорошие чаевые. И даже отослала цветную фотографию, сделанную в тот единственный раз, когда я попробовала испечь силезский шедевр самостоятельно, разумеется, под неусыпным оком Марты. На фото я держу на вытянутых руках пирог, а лицо светится счастьем, хотя на вкус, насколько я помню, он оказался немного… даже слишком приторным – я переборщила с сахаром.

В восемь я въехала в северные ворота. Внутри дома было прибрано и тихо. Все на своих местах. Ни следа вчерашнего праздника. Колье покоилось на своем месте в шкатулке; платье, чистое и выглаженное, – в гардеробной; кукла, одетая и обутая, вернулась в шкаф и, как и прежде, обнимала ванильного фарфорового пуделя; пластинка с Гленом Гульдом уже лежала готовая на вертушке. Только жестянка с марблами оказалась на комоде в гостиной, хотя место ее было в спальне.

– Дорогая, вот и ты! – мокро ткнулся, как всегда, в ухо Виктор. – Вчера добралась без проблем? Ты не позвонила, а я переживал.

– Решила тебя не беспокоить. Ты ведь рано лег, не так ли?

– Около десяти. Голова раскалывалась. И почти сразу заснул.

– Это все погода… Сейчас тебе лучше? – я пригладила непослушную рыжую прядь.

– Гораздо. Ведь ты со мной. Я жутко скучал, – проворковал Виктор и потянулся к моим губам. Я впервые заметила, что губы у него слишком толстые и тоже усыпаны веснушками. Мой идеальный мир рушился на глазах.

– Я чувствую себя такой… грязной, – не соврала я, – погоди, только умоюсь, и будем праздновать. А пока, дорогой, попроси Марту принести из подвала совиньона, того, что привезли весной из поездки мои родители. Помнится, там оставалась еще одна бутылка. И побольше льда. Я скоро.

Я поднялась этажом выше и прислушалась. Шаги кухарки раздались во дворе, потом смолкли у южного флигеля. Кухня, таким образом, осталась без присмотра. Я в считаные секунды заменила приготовленный Мартой пирог на его точную городскую копию и поправила немного съехавший край. Теперь идеально. Потом отнесла коробку с Мартиным творением и прочий хлам в машину, специально оставленную у задней двери. Вызвала по рации шофера и попросила помыть мою красавицу, предварительно избавившись от скопившегося в багажнике мусора. Все как обычно. Так я делала сотни раз. Ровно в половину девятого к северному флигелю подъехала мусорная машина «Братьев Пимьен». Я слышала, как настоящий пирог исчезает под хрюкающим адским прессом. Следом в гараже зашумела вода. Теперь я была готова ко второму акту. Тем же путем я вернулась к себе, наскоро вымыла руки, переоделась, подкрасила губы, дописала несколько строк в дневнике, спрятала тетрадь в сейф и набрала номер полиции: «Скорее, прошу! Меня хотят убить…» – выкрикнула я адрес и положила трубку.

Через пять минут я спустилась вниз. Виктор сидел за пустым столом и листал газету. Марта еще не вернулась. Потому что той единственной бутылки на самом деле в погребе быть не могло.

– Дорогой, а где же пирог? А вино? Рон, – я обернулась к нашему слуге, – пожалуйста, сходите на кухню. У Марты ведь только две руки.