Книга Истории со вкусом интриги. 21 рассказ мастер-курса Юлии Евдокимовой, страница 78 – Елизавета Фролова, Анара Мачнева, Соль Решетникоф, и др.

Жили мы с мужем душа в душу. Я почти не вспоминала об утерянном материнстве, а когда вспоминала, Виктор всегда находил, чем успокоить и вернуть меня в наш уютный мирок, полный повседневных, милых сердцу забот. К тому времени я приобрела заслуженную славу хоть и юного, но знающего свое дело адвоката. Виктор также получил повышение, и его карьера, на радость родителям, все еще сомневающимся в разумности моего выбора, пошла в гору.

Просыпаясь по утрам в объятиях любимого мужчины и встречая рыжее, как голова моего супруга, солнце, я чувствовала себя по-настоящему живой и счастливой, а сидя вечерами у камина, друг напротив друга, наблюдая, как гаснет за окнами день и занимается ночь, вслушиваясь в «Хорошо темперированный клавир» под умелыми пальцами Глена Гульда и болтая о всякой ерунде, думала: так будет всегда.

Назавтра в суде было назначено слушание. На самом деле, даже два. Первое – совсем рано, в восемь утра, второе – после обеда. По утренним пробкам в город можно было попасть не раньше девяти – все зависело от железнодорожного переезда и погоды.

Решение выехать накануне вечером пришло в голову благодаря курносой, миловидной дикторше. Я как раз сортировала материалы, а девчонка в это время заученной скороговоркой предвещала усиление ветра и надвигающуюся с юга грозу. «В ближайшие часы, – неопределенно констатировала накрашенная головка, потом игриво наклонилась и пошутила: – Проверьте, заперты ли окна вашего дома и вернулась ли с прогулки любимая кошка».

– Ты куда это на ночь глядя? – удивился Виктор, увидев, как я, уже одетая в деловой костюм, сгребаю разбросанные по столу стопки бумаги и запихиваю их в портфель.

– Поеду сегодня. Переночую в городе. Обещают грозы. Слушание завтра в восемь и что-то мне подсказывает, что, выйди я утром, могу на него не успеть.

– Очень разумно, дорогая. Будь на связи и не лихачь, – муж ласково потрепал меня по щеке, чмокнул в ухо и зевнул, – тогда я лягу пораньше.

В квартире, нашем первом семейном гнездышке, я ночевала редко. Виктор после переезда предложил сдать ее в аренду, чего зря пустует, но этому неожиданно воспротивились родители. Бывая наездами в городе, они тоже останавливались у меня. Мама с юности не жаловала отели, а отец обнаружил в двух шагах от дома «вполне респектабельный паб», где виски подавали в правильной форме снифтерах.

Я выехала в восемь, сразу после вечернего чая. Отчетливо вижу одинокую фигуру Виктора, подпирающего распахнутую дверь и машущего рукой. Спустя сотню метров он полностью поместился в зеркало заднего вида. Ярко-желтый прямоугольник и нечеткий росчерк тонкого силуэта. Рука его застыла в последнем «прощай», лицо окончательно слилось с туловищем, и вот уже это не Виктор, а крохотная черная точка. Идеальное прощание идеальной пары. Его напутственный поцелуй был горяч. В глазах плескалась тоска. Он уже вымылся и переоделся в домашнее. В вырезе халата искрился капельками знакомый рыжий пух, солнечными утрами отливавший золотом и вызывавший во мне слезливую материнскую нежность…

Я даже подумывала остаться, если бы не обозначившие горизонт тучи, формой и цветом напоминающие подгнившие баклажаны.

До железнодорожного переезда оставалось несколько миль, когда путь мне перегородило дерево. Ветер налетел неожиданно, и землю сразу накрыла ночь. Треск ломающихся веток заставил меня вовремя остановиться. Я вышла посмотреть. Первые капли дождя шмякнулись об асфальт, а спустя несколько минут хлынул сущий потоп. Сучья поваленного дерева грозно торчали во все стороны, крона грохотала и шевелилась, словно голова Горгоны. И вдруг там, в глубине, между всполохами молний, полыхнула золотом искра. Блеснули два глаза. Я едва не закричала. На меня сквозь листву скалилось уродливое, перекошенное старческое лицо. Очнувшись от ужаса, я запрыгнула в машину и повернула назад, параллельно размышляя, сообщать ли в полицию о попавшей в беду старухе или мне все это привиделось и какой дорогой мне следует ехать завтра.