Онлайн книга «Позвольте представиться!»
|
По крайней мере я так всегда считал. Но порой дом на улице Семи Кленов становится слишком большим для меня одного, и руки так и зудят… Мы жили там вчетвером: мама, папа, Ленни и я – в двухэтажном деревянном доме с верандой, когда-то выкрашенной розовой краской. Краска давно выгорела и облупилась, и сквозь нее проступали серые стены дома. Один из семи старых кленов рос у нас во дворе, и мы с сестрой часто лазали в его корявых ветвях. В день, когда Ленни ушла писать Великий Диктант, листья клена горели красными всполохами, а половина уже облетела и землю до самой дороги устилал ярко-алый ковер. Так она мне и запомнилась: маленькая фигурка на кроваво-красной земле. Великий Диктант сам по себе очень прост. Специально – чтобы вычленить Пишущих среди общей массы не представляло никакой сложности. Детей рассаживали по одному, и Ментор громким голосом монотонно зачитывал слова. Немного, всего пару десятков, но их было достаточно, чтобы творец себя проявил. Материализация надиктованного предмета, его зримый образ, даже простое колебание воздуха – все эти признаки говорили, что перед вами Пишущий. Для Ленни, способной овеществить увиденную в лавке игрушку, пройти этот тест не составило никакого труда. Их увели в тот же вечер: ее и еще двух детей, гордых донельзя своими грядущими достижениями. Городок потом лихорадило не меньше недели: салюты, торжества и массовые гулянья не утихали ни днем ни ночью. Видано ли: целых три творца на один маленький город. Горожане ликовали: уж, дескать, теперь-то мы заживем! Заживем… В нашей семье был траур. Мама, которая, казалось бы, уже должна была привыкнуть к мысли о грядущей потере ребенка, на деле смириться с этим так и не смогла. Она слегла, какое-то время лежала, почти не двигаясь, так что мы с папой боялись, что она вовсе не встанет. Но встала, хотя никогда уже не была прежней. Потерянно сидела на крыльце и смотрела вдаль, будто надеясь, что на дороге вот-вот появится ее дочь. С работы она ушла, но семьям Пишущих предоставлялись всевозможные льготы, так что мы не только не бедствовали, но даже стали жить лучше. Если под этим «лучше», конечно, можно считать потерю сестры и полуживую статую вместо матери. Резкий свисток вырывает меня из очередного витка воспоминаний. Я наливаю чай, грею руки о керамические стенки чашки и думаю. О маме, которая тихо умерла спустя пять лет после того, как ушла Ленни, так и не узнав, что я не прошел тест. Об отце, пережившем ее всего на два года. О всех тех, кто после приходил в мою жизнь и уходил из нее, практически не задерживаясь. О ненавистном проклятии, которое лишило меня всех, кто был мне так дорог. И – в очередной раз – о том, как могло бы быть по-другому, если бы только… Мой дар развивался стремительно. К пяти я уже мог написать что угодно. Даже правильнее было бы сказать: кого. Зная отношение мамы, я старался скрывать свой талант, но как ни крути, а я был всего лишь маленьким ребенком, так что скоро моя тайна стала очевидной для всех. Однажды, вернувшись с работы пораньше, отец застал меня во дворе играющим с лопоухим щенком и сразу все понял. Я носился с псом наперегонки, ничего не замечая вокруг, а когда наконец заметил, застыл, втянув голову в плечи. Но отец только спросил: – Давно? Я молча кивнул, не поднимая глаз, будто сделал что-то постыдное. Он еще чуть-чуть постоял, потом бросил: |