Книга Ожог Крапивы, страница 100 – Галина Чередий

— А что теперь? — поинтересовалась я.

— Кабздец полный у кое-кого, вот что, — ответил Лешенька, довольно оскалившись.

— Руки мой и садись, — велела Татьяна, но он не спешил вернуться к столу.

— Тань, а дядька дома? — обратился Лекс к женщине.

— Дома, отдыхает ещё.

— Тогда я сначала в душ и переоденусь, а потом уже есть. Хотя не-е-т! Я отзвонюсь сначала, — открыто заухмылялся поклонник тяжёлого металла и взмахнул рукой. — Эх, жаль, что лиц их не увижу… Скоро увидимся, Алиса.

И ушел с кухни, оставив после себя только амбре сильно прокуренных шмоток и пива. Причем пивом пахло так, будто Лешенька в нем купался.

— И правильно, нечего Павла Николаевича лишний раз драконить, — тихо пробормотала Татьяна, возвращаясь к плите.

— Не одобряет? — спросила ее.

— Есть такое дело, — со вздохом ответила женщина. — Ругается, мол, рядится и морду разрисовывает, позорище и дурью мается с друзьями. А оно не дурь, а музыка, хоть и, Прости Господи, какая, но музыка же. И неплохой он парень, просто… ну … недолюбленный.

— А что он там говорил про кабздец у кого-то?

Татьяна явно смутилась и поспешно отвернулась к плите.

— О том у Лешеньки и спроси, Алиса. А я тут не для того, чтобы о хозяевах сплетничать.

Желание болтать со мной дальше у Татьяны, похоже, пропало, да и настроение заметно испортилось, так что я быстро закруглилась с завтраком. Только выяснила у нее, что мать моя уже с час как проводит встречу с адвокатами в беседке садовой, подальше от чужих ушей и глаз. Моего присутствия там явно не требовалось, иначе, зная характер родительницы, она пришла бы уже меня из постели вытряхивать.

— Татьяна, а есть какой-нибудь поднос? — спросила, сунувшись помыть тарелку, которую тут же отобрали. — Я бы хотела Антону сама завтрак отнести.

Женщина пыталась возразить, мол, ее это тут обязанность, но я настояла. Стараясь поменьше дребезжать посудой, толкнула коленом дверь, вошла в комнату и поняла, что зря крадусь. Антона в кровати не наблюдалось, зато в ванной слышалось журчание воды. Крапива, выходит, проснулся и пошел умываться.

Но я ошиблась. Заглянув в ванную я увидела на полу кучу одежды, а рядом ещё одну поменьше, состоящую из обрывков бинтов и обрезков пластыря.

— Антон, ты рехнулся?! — выкрикнула возмущённо, распахнув дверцу большой душевой кабины. — На черта ты все повязки снял?

Крапива выплюнул изо рта воду и проморгался, уставившись на меня.

— Блин, Алиска в этой душевой десять насадок, прикинь! — сообщил он мне с прямо-таки детским восторгом, — Тут задницу можно помыть вообще без помощи рук.

— Крапивин! — ещё больше возмутилась я.

— Алис, ну не могу я в этих кандалах! Весь чешусь под ними, — сделал он несчастное лицо. — И воняю уже. Тебе, небось, уже противно со мной.

— Ерунда. Ничего подобного, а даже и будь так, я это легко переживу.

— А я нет, если тебя от меня воротить станет, — упрямо стоял на своем Крапива.

— Антош, тебе выздоравливать надо, а ты какой-то ерундой заморачиваешься. — упрекнула его, уже поняв, что не переспорю.

— Лись, я не больной, а чуток помятый.

— Поэтому должен лежать в постели в повязках, которые тебе не просто так в больнице намотали.

— Без повязок я быстрее заживаю, клянусь, первый раз, что ли, — прижал он руку к груди, глядя с самым честным видом. — На мне вообще все как на собаке-мутанте все заживает. Прям на глазах!