Книга Измена. Не возвращай нас, страница 70 – Анна Томченко

И я на самом деле очень сильно отвыкла от государственных клиник, где в операционной такой голубой мелкий кафель квадратиком и очень сильно и остро пахнет дезсредствами, а ещё звуки, когда металл ударяется о металл. Есть же эти металлические поддоны, и вот о них ударялись инструменты. Это было жутко, это было невозможно.

Когда мне одели манжету для того, чтобы измерить давление, я поняла, что я даже не чувствую ничего этой рукой. Мне хотелось кричать, но крик застыл где-то в горле, и я должна, наверное, благодарить господа за то, что мне попалась именно эта бригада, которая без лишних слов просто делала своё дело.

Но мне в какой-то момент стало так невыносимо тяжело, что глаза закрывались сами собой. Я чувствовала, как где-то рядом были ватные спонжики со спиртом. Я чувствовала прикосновение холодных рук к внутренней стороне бедра.

Я понимала, что я в родах. Я ничего не чувствовала, это было не так, как в прошлый раз с Линой это было намного ужаснее. Я не понимала спасают они ребёнка или просто меня уже чистят, а задать вопрос я не могла, потому что губы меня не слушались и не могла даже приоткрыть рот, чтобы попытаться хотя бы замычать.

Где-то над головой я слышала, как часы отбивали каждую секунду, и мне казалось, что это просто невыносимо. Я просила, чтобы просто они так громко не звучали, и вкакой-то момент я поняла, что на меня опустилась пустота и тишина.

Я уже не чувствовала запаха спирта, я уже не чувствовала холодных рук на своём теле. Я просто оказалась где-то в пустоте, и она меня не хотела отпускать. Я не знала, что случилось с моей девочкой, я не понимала, осталась ли она со мной или ушла, и от этого, от ожидаемого горя я старалась сбежать и проваливалась все глубже и глубже в бессознательное, где был покой и тишина.

И мне приходилось очень долго разговаривать с собой, чтобы набраться смелости вынырнуть из этого бреда.

И веки были словно свинцовые, а ресницы, казалось, как будто бы склеились.

Поэтому я сначала попыталась приоткрыть губы.

По горлу прокатился давящий комок, который осел у меня в груди, казалось, как будто бы её всю стянуло гипсовым корсетом, я не могла вздохнуть, и из-за этого рот все чаще приоткрывался в попытке хватануть побольше воздуха, а потом холодные руки прикоснулись к лбу.

— Тише, тише, тише. Все хорошо, все хорошо. Вы в реанимации.

Глаза мне жутко хотелось открыть глаза, чтобы посмотреть, что вокруг происходило.

Где моя девочка? Вдруг роды удалось остановить. Вдруг я все ещё былабеременна, вдруг она от меня не ушла?

Слипшиеся ресницы почти с треском разрывались

Я открыла глаза, и мне тут же ударило ярким пятном света в них.

Хотелось зажмуриться, но я даже не могла дёрнуть рукой. Мне кажется, я что-то замычала. А потом светлое пятно оказалось закрыто лицом пожилой медсестры. У неё были седые волосы, которые аккуратно выглядывали из-под чепчика, или, как это у них... шапочка.

— Тише, тише, все хорошо...

— Дочка, — прохрипела я и поняла, что ободрала внутреннюю стенку горла.

— Тише. Успокойтесь. Все хорошо, все хорошо. Она в отделении неонатологии.

Пожалуйста, не переживайте.

Я не поняла, в какой момент началась какая-то суматоха, что-то где-то запищало, я чувствовала, как ко мне прикасались, но сил поднять голову не было, чтобы осмотреться. Я просто как заговорённая, повторяла одно слово.