Книга После развода. Бывшая любимая жена, страница 117 – Анна Томченко

Слышал меня. Слышал и знал, что надо наказать. Надо проучить. Надо заплатить за все то, что я совершил.

Дождь грохотнул с такой силой, что в какой-то момент мне показалось— я оглох. Больно били по плечам тугие ледяные струи.

Я стоял с включёнными фарами напротив подъезда Устиньи.

Наказывай сейчас. Прямо сейчас.

Ветер приносил с летних парков запахи цветов, сырой земли… В неё… В неё родную уложи меня так, чтобы я никогда ничего не смог больше сделать такого, за что ты будешь наказывать моих близких.

Ну же давай.

Я здесь.

Как тогда, много лет назад.

В ее семнадцатую весну. С включёнными фарами напротив.

Наказывай.

От неё отведи беду. Это же нормально. Жизнь одного за троих. Моя за ребёнка, за внука, за мать. Я готов на эту сделку. Мне ничего не жаль. Мне для них не жаль себя.

Наказывай.

Устинья вышла из подъезда. Стояла обнимала себя за плечи. Хрупкая, тонкая. Как тогда, много лет назад. Только бабушки наверху не было.

А она меня не любила. Точнее говорила, что я Устинью погублю. Как в воду глядела, знала. Его голосом была. Знала, что погублю.

Кости хрустели, пока я преодолевал расстояние в несколько шагов.

И на самом деле, когда встаёшь на колени перед любимой женщиной— стоишь на коленях перед Богом.

Задыхаясь собственной болью, отчаянием, я упал перед ней на колени.

Обхватил её руками.

Вжался мокрым от дождя лицом в живот.

Пусть она назовёт моим именем. Пусть она назовёт этим именем третьего ребёнка. Пусть все будет хорошо у неё, у сына, у матери. А я просто уйду. Шагну и уйду навсегда.

Тонкие дрожащие пальцы скользнули по моим мокрым волосам. Прижимал к себе её, как будто бы впервые видел. Прижимал её к себе. Прятался лицом ей в живот.

И плечи дрожали от беззвучных слов.

Ну же, накажи меня!

Наказывай!

Я один единственный во всем виноват.

Устинья.

И снова он у дома моего с включёнными фарами стоял.

С высоты своего этажа я этого бы не увидела.

Но я вышла забрать доставку. Точнее один из охранников привёз из аптеки пакет.

Я даже успела занести его в подъезд, а потом случайно обернулась к окну.

И он стоял с включёнными фарами.

Я выскочила под ливень.

Замерла, когда он дойдя до меня, упал на колени.

— Накажи… Накажи. — Шёпотом дрожащим, с лихорадочным желанием получить возмездие, шептал Адам, прижимая меня к себе.

Я запустила пальцы в его волосы. Гладила и давясь слезами произносила:

— Встань. Встань. Хватит. Все хорошо. Все хорошо.

— Ничего хорошего. Ничего… — Он раскачивался, как будто бы пьяный, но я знала, что он не пил.

— Встань! Я тебя прошу! — Кричала я сквозь шум дождя. — Вставай же.

— Нет. Я виноват… Я виноват. Из-за одного меня: ты страдаешь, все страдают. Я виноват.

Он словно был не в себе. И вместо того, чтобы поднимать его, я упала рядом с ним на колени.

— Смотри на меня. На меня. Смотри.

Я не знала, как нормально надо разговаривать с умолишенными.

Когда у меня была практика, нас в один день отвезли в клинику психиатрических заболеваний. Там было все намного ужаснее, но я пыталась вспомнить, что тогда говорили— не спорьте, потакайте. Он сошёл с ума. Я знаю.

— Смотри на меня. Смотри. — Просила я, облизывая искусанные губы. — Смотри на меня, Адам. Пожалуйста.

— Я люблю тебя. — Дрожал его голос и я захлёбываясь болью, пыталась поймать его взгляд. — Я люблю тебя. — Совсем убийственно тихо произнёс, медленно закрывая глаза.